«Какая недостойная смерть для столь почтенного спартанского гражданина! – со злорадной мстительностью подумала Астидамия, глядя на то, как невольник осторожно извлекает из заднего прохода мертвеца длинный стальной стержень, вымазанный в крови и нечистотах. – Ты заслужил столь жалкую кончину, Гиперох-мерзавец!»
Весть о внезапной смерти Гипероха быстро облетела Спарту.
Об этом судачили на агоре и в герусии. Родственники, забравшие тело Гипероха из дома Астидамии, не могли понять причину смерти. Гиперох никогда не жаловался на свое самочувствие. Лекари, осматривавшие труп Гипероха перед сожжением на погребальном костре, не обнаружили ни ссадин, ни порезов, ни ушибов. Не было на трупе и признаков удушья, и симптомов отравления. Складывалось впечатление, что у Гипероха случилась неожиданная остановка сердца.
Это же вытекало из слов Астидамии и ее слуг, которые находились рядом с Гиперохом в последние минуты его жизни. После вердикта врачей ни у кого не осталось подозрений в том, что Астидамия каким-то образом виновна в смерти Гипероха. Ведь Гиперох даже не успел сесть за стол, не успел сделать ни глотка, когда жестокий рок сразил его!
И только Эфхенор не поверил ни единому слову Астидамии, подозревая ее в умерщвлении Гипероха. Даже при полном отсутствии доказательств Эфхенор упрямо валил всю вину на Астидамию при встречах с Эпигеем и его племянником Фанодемом, которые тоже были замешаны в убийстве Дафны. Эти двое наняли двух злодеев, которые выследили Дафну и похитили ее среди бела дня, вывезя в телеге с хворостом за город.
Эфхенор порой ловил на себе взгляды Астидамии, случайно встречаясь с нею на городских улицах или в храмах. От этих взглядов у Эфхенора холодок пробегал по спине. Он чувствовал, что Астидамия, как и Горго, желает ему смерти. Смерть Гипероха в доме Астидамии потрясла Эфхенора, который решил, что эта властная женщина обладает колдовскими чарами, способными убить человека.
Страх Эфхенора усиливался еще и от того, что его преданный слуга Пиларг куда-то бесследно исчез. Отправившись за город, чтобы перепрятать вещи убитой Дафны близ амиклейской дороги, Пиларг так и не вернулся обратно.
Глава девятая. Диномаха
Услышав приветствие у себя за спиной, Аристодем обернулся и увидел Диномаху. Она стояла под сенью высокого кипариса, поэтому он не заметил ее, шагая по узкому грязному переулку, глядя себе под ноги. К тому же Диномаха была одета в неброский пеплос из неотбеленного льна, а ее плечи были укрыты плащом коричневого цвета. Укрытая тенью от дерева, фигура Диномахи почти сливалась с глухой стеной дома.
Аристодем приблизился к Диномахе, ответив на ее приветствие. Он довольно часто ходил по этому переулку, поскольку здесь всегда было очень мало прохожих. Переулок назывался Змеиным, так как он был длинным и извилистым. Дабы не попадаться на глаза эфорам и геронтам, а также их слугам, Аристодем обходил стороной широкие и многолюдные улицы Спарты. Аристодем не желал, чтобы кто-нибудь из его знакомых пострадал из-за него, ведь всякому заговорившему с ним на улице грозил штраф.
– Что ты здесь делаешь? – спросил Аристодем, встретившись взглядом с зеленовато-голубыми глазами Диномахи.
– Поджидаю тебя, – ответила девушка. – Ты не рад меня видеть?
– Ну, что ты! Конечно, рад! – воскликнул Аристодем, а его сумрачное лицо потеплело и озарилось улыбкой. – Просто я не ожидал встретить тебя в таком месте.
– Ты же в последнее время не ходишь по чистым улицам, предпочитая грязные закоулки, вот я и наведалась сюда ради встречи с тобой, – с оттенком легкой язвительности проговорила Диномаха, скинув с головы край плаща. От ее золотистых волос, завитых и уложенных в высокую прическу, веяло еле уловимым ароматом благовоний. – Как мне сказали, ты теперь ночуешь и столуешься в доме Астидамии.
– От кого ты узнала об этом? – насторожился Аристодем.
– От Эллы, дочери Пантея, – сказала Диномаха. – Мы же подруги с ней.
Аристодем понимающе покивал головой. Элла доводилась снохой Астидамии, поэтому она часто бывала в ее доме, невольно встречаясь там с Аристодемом. Элла недавно родила сына, назвав его Пантеем в честь своего отца, погибшего при Фермопилах вместе с царем Леонидом. Элла сильно любила Леарха, сына Астидамии, тяжело переживая его безвременную смерть и виня в этом эфоров.
– Я ночую не только в доме Астидамии, но и в других местах. – Аристодем печально вздохнул. – У Астидамии могут быть неприятности, если эфоры прознают, что я безвылазно пребываю под крышей ее дома.
– Да, мне известно, что царица Горго тоже охотно предоставляет тебе кров, – с нескрываемой ревностью проронила Диномаха, резким движением обломив ветку кипариса, нависавшую у нее над плечом. – Неудивительно, что ты забыл меня. Ведь гостеприимство Горго наверняка льстит твоему самолюбию. Может, тебе открыт доступ даже в спальню Горго. Признайся!..
– Ты мелешь чушь! – рассердился Аристодем. В следующий миг он досадливо махнул рукой. – А впрочем, чего еще от тебя ожидать! Ты же еще глупая девчонка. Где тебе понять истинную суть вещей…
– Я не глупая! – обиделась Диномаха. – Мне уже семнадцать лет. Это ты – глупец. Не понимаешь, что я люблю тебя!
– Ты тоже мне далеко не безразлична! – волнуясь, промолвил Аристодем, мягко взяв Диномаху за руки. – Но ты же видишь, в каком я положении… У меня нет гражданских прав, поэтому я не могу создать семью. Я отвергнут Государством! И твои родители правильно сделали, расторгнув нашу помолвку.
– В Элладе есть другие города, – с жаром заговорила Диномаха, глядя в глаза Аристодему. – Давай сбежим из Спарты в Аркадию или в Коринф. Мы можем сесть на корабль и отплыть на остров Крит. Вдали от Лакедемона мы станем счастливы, любимый. Суровые законы Спарты не будут довлеть над нами в чужих краях, мы сможем пожениться без помех.
Аристодем нахмурился и опустил голову.
– Я не хочу бежать от позора, свалившегося на меня по милости эфоров. Я смою этот позор кровью и верну себе гражданские права. Персы во главе с Мардонием зимуют в Фессалии. Весной варвары непременно возобновят войну с Афинами и Спартой. Я не могу оставаться в стороне от этой войны. Пойми меня правильно, Диномаха.
Жгучая ревность по-прежнему сидела в Диномахе. Она пристально вглядывалась в лицо Аристодема, стараясь определить, вполне ли он искренен с ней. Не таятся ли в его сердце чувства к другой женщине?
– А может, тебя удерживает в Спарте любовь к Дафне? – после некоторых колебаний вымолвила Диномаха. – Ты же помолвлен с нею. Я знаю, с Дафной случилось несчастье, ее похитили злые люди. Но ведь власти Лакедемона занимаются поисками Дафны, быть может, ее отыщут живой и невредимой…
Диномаха осеклась и замолчала, увидев мрачную тень, промелькнувшую по лицу Аристодема. У Диномахи было такое чувство, что Аристодему мучительно трудно говорить о Дафне именно с ней. «Похоже, у Аристодема с Дафной наметилось что-то серьезное, – обеспокоенно подумала Диномаха. – И это внезапное исчезновение Дафны терзает и мучает Аристодема».
