– Ваша логика мне понятна, уважаемые, – молвил Клиний эфорам, избегавшим смотреть ему в глаза. – Флот Ксеркса разбит, поэтому надобность в афинских кораблях отпала. Зачем спартанцам сражаться с персами за земли афинян и мегарцев, нести потери, если можно спокойно отсидеться за стеной на Истме.
Клиний, как и многие афинские навархи, был в добрых отношениях с Еврибиадом, под началом которого ему довелось сражаться с персидским флотом сначала в Эвбейском проливе, затем у острова Саламин. Клиний обратился за поддержкой к Еврибиаду, зная его смелый нрав и стремление воевать с варварами до полной победы.
Идя навстречу просьбе Клиния, Еврибиад встретился с Эфхенором на другой же день после приема эфорами афинских послов.
День клонился к закату.
Эфхенор и Еврибиад прогуливались по кипарисовой аллее, протянувшейся от здания герусии до площади Хоров, где обычно происходят музыкальные и танцевальные состязания юношей и девушек, а также ставятся трагедии.
– Уж коль спартанцы вытребовали себе начальство над общеэллинским войском и флотом, то нам совсем не пристало бросать афинян в беде после всего того, что ими было сделано в войне с Ксерксом ради свободы Эллады, – молвил Еврибиад, пытаясь убедить Эфхенора не отказывать в помощи Афинам. – Флот пелопоннесцев не смог бы одолеть варваров на море без помощи афинских кораблей…
– Это я уже слышал, и не раз! – перебил своего собеседника Эфхенор. – И про данное афинянам обещание тоже наслышан! В этой связи хочу тебе заметить, Еврибиад, не я давал слово афинянам помогать им по первому их зову. В этом клялся афинянам Гиперох, который был эфором-эпонимом в прошлом году.
– Но ведь Гиперох приносил клятву от лица всех лакедемонян, – вставил Еврибиад. – На основе этой клятвы и был создан Синедрион.
– Синедрион был создан для войны с Ксерксом, – непреклонным голосом продолжил Эфхенор. – Спартанцы же не уклонились от этой войны. Царь Леонид до последней возможности удерживал Фермопилы, а спартанские триеры сражались с флотом Ксеркса у мыса Артемисий и при Саламине. Да, спартанские послы на общеэллинском съезде в Коринфе настояли на том, чтобы общегреческое войско и флот возглавили военачальники из Лакедемона. Это было сделано не из глупого тщеславия, а для того, чтобы военными операциями руководили люди опытные в стратегии. – У Эфхенора вырвался раздраженный жест. – Воевать с персами это не языком чесать! Афиняне призывают нас и наших союзников немедленно выступить к ним на помощь, хотя им ведомо, что войско Мардония благодаря многочисленности и коннице имеет все преимущества в открытом поле над общегреческим воинством.
– Но… – вновь попытался возразить Еврибиад.
Однако Эфхенор не дал ему договорить.
– Если рассуждать здраво, то у лакедемонян нет права вести своих союзников в сражение с Мардонием без уверенности в успехе. Что подумают о нас наши союзники, если увидят, что мы поступаем глупо в тактическом плане, поддавшись призывам афинян. – Эфхенор изобразил недоумение на своем лице. – Ты же неплохой военачальник, Еврибиад, и неглупый человек. Неужели ты до сих пор не осознал, что в данных условиях против Мардония более успешной будет не наступательная, а оборонительная тактика.
– Согласен с тобой, Эфхенор, – кивнул Еврибиад. – Только держать оборону от варваров нам и нашим союзникам более пристало в Фермопилах, а не на Истме. О чем я говорил тебе еще зимой. Оборонительная позиция в Фермопилах гораздо выгоднее, чем на Истме. К тому же, находясь в Фермопилах, спартанцы защищали бы всю Элладу, а не только свои владения, укрытые за истмийской стеной. Ты же обещал отправить меня в Синедрион представителем от Спарты, но так и не сдержал обещание. Почему?
– Ты тоже весьма непостоянен в своих поступках, друг мой, – ответил Эфхенор, выдержав прямой холодный взгляд Еврибиада. – Сначала ты расторгаешь помолвку своей дочери с Аристодемом, лишенным гражданских прав за трусость. Затем ни с того ни с сего ты снова обручаешь свою дочь с Аристодемом, хотя обвинение в трусости по-прежнему довлеет над ним. Как это понимать?
– Объяснение простое, – ответил Еврибиад, – моя дочь любит Аристодема. И еще я знаю, что Аристодем не трус и никогда им не был.
– Иными словами, ты бросаешь вызов эфорам и геронтам, осудившим Аристодема на изгойство. Так? – Эфхенор намеренно чеканил слова, не скрывая своей неприязни к Еврибиаду.
– Ты уже оштрафовал меня за это, – мрачно обронил Еврибиад. – Чего же еще ты хочешь?
– Помолвка Диномахи с Аристодемом должна быть расторгнута, – промолвил Эфхенор. Он мягко взял Еврибиада за руку. – Пойми, друг мой, я исполняю закон.
В глазах Еврибиада сверкнул недобрый огонек, он резко высвободил свою руку из пальцев Эфхенора.
– Моя дочь хочет стать женой Аристодема, – твердо сказал Еврибиад, – и я уважаю ее выбор.
Не желая продолжать этот разговор, Еврибиад распрощался с Эфхенором и широким шагом двинулся к площади Хоров.
– В таком случае я вынужден наложить на тебя новый штраф! – раздраженно бросил ему вслед Эфхенор.
Афинские послы уехали из Спарты, так и не добившись от эфоров определенного ответа, выступит ли войско лакедемонян против Мардония. Эфоры заявили послам, что им необходимо посовещаться со своими пелопоннесскими союзниками.
Отряды из пелопоннесских городов стягивались к Коринфу, имея целью оборонять от персов стену, возведенную на Истме. К середине лета почти все города, входившие в антиперсидский союз, прислали своих воинов в стан под Коринфом. Лишь Спарта и Элида медлили с отправлением своих войск к Истму.
К тому времени персы уже захватили Аттику, подвергнув Афины еще большему опустошению, чем в прошлое лето. Афинянам пришлось, как и в прошлом году, переправлять свои семьи на Эгину и Саламин, а также в Пелопоннес. Афинские стратеги возмущались громче всех бездействием спартанских властей.
Поскольку решением Синедриона общегреческий флот вновь собрался у острова Эгина, эфорам пришлось направить туда же и спартанские триеры. Геронты настаивали на том, чтобы опять сделать Еврибиада верховным навархом. Однако Эфхенор выдвинул в главные навархи Леотихида, к удивлению и негодованию старейшин. В отличие от Еврибиада, Леотихид не имел никакого опыта войны на море. В помощники Леотихиду Эфхенор назначил Динона, который должен был стать его «глазами» и «ушами» на совещаниях эллинских навархов.
Решением Эфхенора остался недоволен и Филохар, который сам метил в верховные навархи. Более того, Эфхенор обещал Филохару эту должность в награду за отравление Клеомброта.
Встретившись с Эфхенором, Филохар напомнил ему о данном обещании. При этом Филохар заметил Эфхенору, что тот прошел в эфоры благодаря содействию Гипероха, Филохарова брата.
– Если ты думаешь, что смерть Гипероха освобождает тебя от всяческих обязательств, то это может выйти тебе боком, приятель. – В голосе Филохара прозвучала неприкрытая угроза. – Я не позволю водить себя за нос!
– Не кипятись, дружище! – Эфхенор досадливо поморщился. – Прежде чем возлагать на меня обвинения в неблагодарности, сначала выслушай мои объяснения.
