– Ты поступила правильно, – говорил тем временем Гагон. – Хорошо, что ты пришла ко мне.
– Я сказала ей, что мы обратимся к епископу Реймса, – в голосе Бегги слышалось заискивание.
Что бы ни заставило служанку пойти на это, ей тоже было нелегко. Но от этого Гизеле не становилось легче.
– Епископ Реймса – хороший человек, – заметил Гагон. – Мы ведь не хотим беспокоить его по пустякам, верно? У него и своих забот хватает.
– Но…
– Скольким людям известно о том, что Гизела находится здесь?
– Ее видели несколько стражников, но я не думаю, что они ее узнали. В их присутствии я не называла ее по имени. Да, и еще эта женщина, с которой она пришла сюда…
Сердце Гизелы гулко билось в груди. Свежая, чистая одежда, которой она так радовалась, вдруг показалась девушке слишком тяжелой, будто платье было сшито не изо льна, а из камней.
– Похоже, что та женщина не из франков, – продолжила Бегга. – Она напала на стражника и угодила в темницу.
– Пускай там и сгниет. Впрочем, я предпочел бы, чтобы она и вовсе исчезла из мира живых.
Послышался испуганный крик, и Гизела подумала, что потеряла самообладание. Но потом она поняла, что это охнула Бегга.
– Но вы ведь не можете… – в ужасе проговорила служанка.
– Тут речь идет о гораздо большем, чем одна человеческая жизнь, моя добрая Бегга. – Гагон произносил слова так тихо, что Гизела едва могла их разобрать. – Речь идет о мире с норманнами. А мир с норманнами необходим нам для того, чтобы король получил Лотарингию. Ты ведь не хочешь навредить своему королю, правда?
– Но эта женщина…
– Ты же сама сказала, что она не из народа франков. Наверное, она язычница, а убить язычницу – не грех. Кроме того, – Гагон перешел на шепот, – милая моя Бегга, мы с тобой знаем, что важно в жизни. Простые человеческие радости. Пожалуй, я попрошу кастеляна похлопотать о том, чтобы тебе выделили новую комнату. С каменным камином, конечно же. И ты получишь столько дров, что сможешь днем и ночью поддерживать огонь. А еще я думаю, что тебе не помешали бы новые пуховые подушки, не так ли? Ты уже немолода, иногда твои старые кости болят… И когда я смотрю на твое платье, я понимаю, что тебе нужно новое.
Молчание, повисшее в воздухе, причинило Гизеле такую же боль, как и слова Гагона. Она понимала, что Бегга не сможет воспротивиться искушению, – и оказалась права.
– Что вы сделаете с этой… девчонкой, не мое дело, – поспешно заявила служанка. – Но вы ведь не навредите Гизеле, правда? – В ее голосе послышалась мольба.
– Конечно же нет! – с чувством воскликнул Гагон. – Просто ей придется… уехать отсюда. Никто не должен узнать о том, что она обманула Роллона. Даже ее отец.
– Вы ведь отошлете ее в Шелль, к матери? – с надеждой спросила служанка.
– Успокойся, милая Бегга. Я не допущу, чтобы с принцессой случилось что-нибудь плохое.
Гизелу затошнило. Во рту чувствовался привкус гусиной ножки, но теперь мясо уже не казалось таким аппетитным. Девушка едва подавила рвоту. Она поняла, что Гагон обманывает Беггу. Гизела была уверена в том, что он прикажет убить не только Руну, но и ее саму.
Жизнь в королевстве франков и на землях норманнов во многом отличалась. На родине Гизелы носили другую одежду, пользовались другим оружием, иначе строили дома и готовили другие блюда. Но темница, в которую бросили Руну, была точно такой же, как и в Руане: темной, сырой и зловонной. А родная земля по-прежнему оставалась далекой и недостижимой.
Руна беспокойно ходила туда-сюда, борясь с усталостью. Похоже, это был ее главный враг. Когда ей хотелось спать, как сейчас, внимание северянки притуплялось, а в душе угасала воля к жизни. Но чем дольше Руна ходила по камере, тем очевиднее становилось, что есть враг и пострашнее усталости – одиночество. Одно дело бродить по лесам, когда вокруг ни души, и совсем другое – оказаться взаперти, когда за дверью смеются и радуются жизни какие-то люди, а пленнику остается лишь надеяться на милость стражника. Руна старалась не падать духом. Она упрямо сжимала кулаки, гордо вскидывала подбородок, но отчаяние все сильнее давило ей на плечи, и единственной возможностью избавиться от него казался сон.
Девушка улеглась на гнилое сено, свернулась клубочком, словно кошка, и закрыла глаза.
Ее сон был крепче, чем обычно, потому что в подвал почти не доносились звуки из внешнего мира. Проснувшись, Руна на мгновение позабыла о том, где она находится. Как же хорошо было выспаться, отдохнуть после бесконечных походов, после охоты! Как приятно не чувствовать тяжесть в голове!
Но северянка недолго радовалась. Она осознала, насколько безнадежно ее положение. Вскочив, девушка огляделась.
Вчера она рассмотрела только, что стены здесь сделаны из камня, а на полу валяется мусор. Теперь же стало видно, что с деревянного потолка свисает паутина, а дверь неплотно прилегает к порогу. В щель под дверью проникал свет – а значит, либо наступил новый день, либо же сейчас ночь и стражники зажгли факелы. Руна проклинала себя за то, что уснула и теперь не могла понять, сколько времени прошло. Мало того что она не могла распоряжаться собственной жизнью, так теперь она еще и лишена возможности воспринимать бег времени!
И вдруг полоска света стала ярче. Руна услышала чьи-то голоса.
Девушка подкралась к двери и прижалась ухом к доскам. Разговаривали два человека. Один голос был низким, другой очень тихим и нежным, мальчишеским. Слов Руна не разобрала.
Тяжелая дверь приглушала все звуки, к тому же северянка еще не настолько хорошо говорила по-франкски. Но одно слово повторили много раз: «Гагон». Руна не знала, что это значит, но предположила, что так зовут человека, приславшего в темницу этого паренька. Может, мальчик должен освободить ее? Может, Гизела позаботилась о ней?
Но имени принцессы слышно не было.
Голоса стали громче – стражник и парнишка подошли кдвери. Руне хотелось напасть на них, но, прежде чем вступать в бой с двумя противниками одновременно, нужно при – смотреться к ним.
И вдруг дверь распахнулась, свет факелов ударил Руне в лицо. Девушка зажмурилась, и прежде чем она успела вновь открыть глаза, засов задвинули. В камере стало темно, и Руна ничего не смогла разглядеть.
Когда ее глаза немного привыкли к полумраку, девушка увидела в камере какого-то юношу – низкорослого и худого, совсем еще мальчишку. Паренек обнажил нож и замахнулся на нее.
Северянка пригнулась, делая вид, будто она всего лишь несчастная хрупкая женщина. Так она хотела ослабить бдительность этого мальчика и напасть на него.
– Я сказала стражнику, что убью тебя. – Юноша, ворвавшийся в камеру, оказался никем иным, как франкской принцессой.
Руна выпрямилась. Она не была уверена в том, что правильно разобрала слова, но голос был ей знаком.
Человек, стоявший перед ней, поднял руку, откидывая капюшон. Роскошные белокурые волосы рассыпались по плечам. Девушка говорила без умолку, и в ее речи вновь и вновь повторялось имя – Гагон. Насколько поняла Руна, это был советник короля, который хотел убить не только ее, но и принцессу. А Гизела воспользовалась его намерением, прокралась в тюрьму и сама разыграла роль убийцы.
