Серп жатвы сеч,
Сек вежи с плеч.
Эйрик Кровавая Секира был польщен и простил пленника. Поэтому скальд назвал спасительную драпу «Выкуп головы».
– Мне нет нужды сочинять хвалебные драпы. Пусть скальды воспевают мои подвиги, – задорно возразил Харальд. – Я просто люблю мед поэзии.
– Ты, конечно, слышал, что мед поэзии хитростью добыл одноглазый бог Один?
– Нет других богов, кроме Христа! – воскликнул Харальд.
– Зз. знаю, что надлежит верить только в христианского Бога. Но молодым скальдам не следует пренебрегать сказаниями предков. Будь по-твоему, я назову Одина смертным вождем племени асов, который отдал свой глаз, чтобы испить из божественного источника мудрости. Великан Суттунг спрятал мед поэзии в скале и велел своей дочери сторожить чудесный напиток. Тогда Один, умеющий принимать разные обличья, обернулся змеей и через расщелину заполз в скалу. Он соблазнил великаншу, которая дала ему выпить меда. Тогда Один обернулся орлом и улетел в Асгард, волшебный город асов. Но по пути он расплескал часть меда, который нес в своем клюве. Люди, испившие этот напиток, стали скальдами. Но имей в виду, Харальд, что часть меда Один проглотил, и то, что вышло с другой стороны из его заднего отверстия, досталось бездарным поэтам. Надеюсь, ты не хочешь попасть в их число?
– Я хочу лишь научиться толковать темные стихи и оснастить свою речь старинными выражениями.
– Похвально, что ты желаешь поднабраться мудрости. Открою тебе, что мед поэзии созидается трояким путем. Всякую вещь можно назвать своим именем, но это проще простого. Второй вид поэтического выражения зовется заменой имен. А третий вид называется кённингом. Есть множество старинных кённингов, придуманных знаменитыми скальдами. Взять, к примеру, золотое ожерелье, которое подарил мне конунг. Оно, конечно, не потянет весом на марку, однако полмарки в нем будет наверняка. Щедрый подарок за старинную песню! Как бы ты описал то, что произошло между конунгом и мной?
– Очень просто. Конунг подарил тебе дорогое ожерелье, – пожал плечами Харальд.
– О нет! Слово «конунг» годится лишь для обыденной речи. Здесь напрашивается кённинг. Конунга можно назвать «Зачинщиком брани» или «Кормильцем бранных птиц», ибо вороны всегда слетаются покормиться телами павших на поле брани. А какой кённинг ты придумал бы для обозначения золота?
Харальд призадумался. Блеск золота навел его на сравнение, и он неуверенно выговорил:
– Пожалуй, золотое ожерелье можно назвать пламенем выи.
– Хх… хорошо! – кивнул скальд. – А еще допустимо сказать о золоте: «Заходящее солнце лба».
Харальд вспомнил шитую золотом повязку, которой его мать повязывала лоб по праздничным дням, и поразился точности кённинга. Повязка над холодными синими глазами Асты Гундбранддроттир отливала багровым отблеском, как закат над двумя горными озерами, лежащими у подножия ледника. Скальд продолжал свое поучение:
– Многие кённинги могут оценить только те, кто знает старинные сказания о богах и героях. Например, золото иногда называют «Рейна рудом» и «Распрей Нифлунгов».
– Я слышал, что на Рейне жили знатные братья Нифлунги, но плохо знаю сагу о них, – признался Харальд.
– О, это поучительная сага. У Нифлунгов была сестра, красавица Гудрун, которую они сначала выдали замуж за славнейшего из конунгов-воителей Сигурда. В земле саксов он известен под именем Зигфрид. Сигурд вызвал гнев валькирии Брюнхильд тем, что возлег на ее ложе без ее согласия. Брюнхильд подговорила своих родичей убить Сигурда. Когда он спал, его пронзили мечом, но, умирая, он вырвал из раны меч и метнул его в убийцу и пронзил того насквозь. Так красавица Гудрун овдовела, но вскоре ее взял себе в жены конунг Атли, брат Брюнхильд. Иные называют его Атиллой, вождем гуннов. У конунга Атли и Гудрун родилось двое сыновей. Конунг Атли решил убить братьев жены Нифлунгов, чтобы завладеть их несметными сокровищами. Он велел вырезать у них живых сердца. Гудрун отомстила за братьев. Она убила обоих своих сыновей от конунга Атли и велела сделать чаши из их черепов, оправив те чаши в золото и серебро. Когда устроили тризну по Нифлунгам, на пиру Гудрун подала мужу мед в тех чашах, и он был смешан с кровью мальчиков. Сокровища же никому не достались, ибо Нифлунги спрятали их на дне Рейна. Жестокой была распря. Поэтому самый точный кённинг золота – это «металл раздора». Взять, к примеру, это золотое ожерелье, подаренное мне конунгом. Я знаю, что из-за него Торир Собака проткнул копьем дружинника Карли, а он был красивым и доблестным мужем.
– Случалось ли тебе, Тормод, сочинять ругательные висы? – спросил Харальд.
Харальд знал, что худо приходится людям, вызвавшим недовольство исландских скальдов. Таких людей принято высмеивать в нидах, или ругательных стихах. Однажды даны захватили наш торговый корабль. Альтинг ввел особую подать – один нид с каждого двора. Все принялись сочинять ругательные висы, соревнуясь в остроумии и язвительности. Хулительные стихи разлетелись по Северным Странам, приводя в ярость данов.
– О-о. однажды, когда я был в Гренландии и скрывался в пещере над фьордом Эйрика Рыжего.
– Что заставило тебя избрать столь непривычное жилище?
– Гг. гренландцы объявили меня вне закона за то, что я убил на тинге второго по могуществу хёвдинга в Гренландии. Признаться, я сильно скучал в пещере, потому что там было немного развлечений. Я бы связал там много теплых вещей, но под рукой не было овечьей шерсти. Один раз в хорошую погоду я вышел, чтобы подняться на скалу. По дороге я встретил безобразного человека в тулупе, сшитом из тряпок, многослойном, как овечий желудок, и в шляпе, кишащей гнидами. Я спросил, кто он такой, и он ответил, что бродяга, ходит, где укажут, а звать его Одди Вшивец. Тогда я предложил ему поменяться верхней одеждой. Отдал ему плащ, подбитый мехом, за вшивый тулуп.
– Неравноценный обмен!
– Зато благодаря вшивому тулупу я сумел подобраться к трем братьям-гренландцам, которые приплыли на своем корабле. Они не обратили на меня никакого внимания, так как думали, что по берегу бродит Одди Вшивец в оборванной одежде. Когда корабль пристал к берегу, один из братьев по имени Торкель перегнулся через борт. Я выскочил из-за сарая и секирой раскроил ему череп. Два брата бросились за мной в погоню. Мне удалось первым добежать до прибрежных скал и прыгнуть на выступ перед пещерой. За мной прыгнул брат по имени Торд. Но он неловко приземлился и наклонился туловищем вперед. В этот момент я вонзил ему секиру между лопаток по самую рукоять. Прежде чем я успел освободить свое оружие, на выступ прыгнул Фальгейр, самый могучий из братьев. Он нанес мне тяжелую рану. Он был очень высок, на две головы выше меня. Я скользнул ему под руки и схватил его за пояс. Мы оба рухнули со скалы в море. То один из нас, то другой оказывался сверху. Фальгейр был очень силен, а я ослаб от раны. Но поскольку в тот день мне не было суждено умереть, бечева на штанах моего противника внезапно лопнула. Ему стало тяжело держаться на плаву, он то и дело погружался в пучину и каждый раз хватал ртом соленой воды сверх меры. Кончилось тем, что он захлебнулся. Его труп качался на волнах со спущенными штанами, сверкая под солнцем голым срамом. Я уже и не надеялся добраться до пещеры, потеряв столько крови. Однако боги оказались милостивыми, и я выжил. Когда я лежал, страдая от раны, мне пришли в голову ругательные стихи. Вот послушай:
