Рагнфрёд открыл было рот, но тут же захлопнул его.
— Снова? — спросил он, переведя дух.
— Так поступал твой отец, — с подчеркнутой суровостью сказала королева, — и никто ни разу не назвал его трусом. Он никогда не сдавался. И мы не сдадимся. А вот погибнуть здесь и при таких обстоятельствах как раз и означало бы сдаться.
Зато насколько это было бы легче, шептала непрошеная, незаконная мысль. Избавиться от тяжести и боли в костях, лечь и покончить со всем раз навсегда.
Нет!
Рагнфрёд нахмурился.
— Но…
— Мы соберем новые силы, — сказала Гуннхильд. — Мы вернемся домой и вновь возьмем королевство себе.
Она, казалось, слышала, что его сердце забилось бодрее.
— На будущий год!
— Вряд ли так скоро, — возразил Гудрёд.
— Именно! — Пламя разгоралось. — Вспомни, я бывал на Оркнеях чаще, чем ты, когда ходил в викинг на запад. Я раздавал подарки, обзаводился друзьями. Там хватает и людей, и кораблей. Люди жаждут получить землю, и они будут сражаться за дома в Норвегии куда яростнее, чем ради славы или добычи. Их корабли лучше приспособлены для войны, чем большинство из тех, которые ты мог бы встретить в этих местах. Мы сокрушим противника. А если повезет, то Хокон не погибнет в бою, а мы захватим его живьем, чтобы повесить. Или сожжем его в его доме, как наш брат поступил с его отцом.
— Но всему свое время. Слушайся мудрости нашей матери.
— А что, по твоему мнению, мы должны делать?
— Оркнейский ярл Хлёдвир даст нам убежище. Оттуда мы несколько лет будем совершать набеги на Ирландию, Шотландию, Англию, Данию, Фрисланд, Францию, а может быть, даже и пойдем далеко на юг, в Кордову. Мы добудем богатство. А тогда сможем создать большой флот и набрать войско.
— И сколько тебе нужно войска? — Рагнфрёд глумливо ухмыльнулся, оскалив зубы. — Разве ты настолько сильно боишься Хокона?
Лицо Гудрёда налилось кровью.
— Неужели твои мозги настолько слабее, чем его?
Рагнфрёд привстал с места. Гудрёд тоже. Казалось, что они почти готовы пустить в ход кулаки, а то и мечи.
Гуннхильд резво, как молодая, вскочила на ноги и широко раскинула руки.
— Мои сыновья, мои сыновья, — крикнула она, — не ссорьтесь! Ведь только в вас сохранилась кровь вашего отца.
О, ее много бежало в жилах многочисленных бастардов, думала она, но эта кровь была жидкой и холодной. Ни одного приемного отца, ни одного сводного брата признанных детей не было здесь сегодня. Ни одна наложница не принесла ей внука, который мог бы когда-нибудь возжелать королевской власти; никто даже и не думал высказать такое желание. Она полагала, что так будет лучше, ибо в таком случае у сыновей, которые должны будут родиться от королев из могущественных домов, не будет лишних тревог. Но она не могла предвидеть, что все эти дома поостерегутся отдать ее сыновьям своих дочерей и что та же самая осторожность, а потом и все возрастающая ненависть сведет на нет связи между ее семьей и бондами, воспитывавшими побочных отпрысков.
Рагнфрёд и Гудрёд послушно сели в кресла. Гуннхильд опустила руки, расправила плечи и постаралась приободриться душой.
— Как бы ни повернулись события, мы свяжем свои планы с Оркнеями, — сказала она. — А через некоторое время мы найдем для вас достойных жен, что следовало сделать уже давно.
Гудрёд вскинул на нее взгляд и пробормотал:
— Трудно будет найти женщину, подобную тебе, мать.
Рагнфрёд тоже немного успокоился.
— Об этом мы тоже подумаем. А пока что давайте-ка и впрямь подумаем о том, как лучше сообщить новости нашим людям и как готовиться к плаванию.
Гуннхильд откинулась в кресле. Она вела разговор так спокойно, как только могла, чтобы нимало не задеть уязвленной гордости мужчин. Это ей неплохо удавалось. Трещина, чуть не прошедшая между братьями, похоже, закрылась. И все же королева не могла отогнать от себя ощущение, что случившееся было дурным предзнаменованием.
И снова ей предстояло плыть на корабле. Она уже заранее болела от этого.
Ветер завывал громче. Струи дождя грохотали по крыше. К этому звуку то и дело примешивался звонкий стук града по камням и дереву. Это была первая непогода за все тихое и плодоносное лето. Казалось, будто земля хочет стряхнуть их с себя.
XXIII
Они миновали пролив, носивший название Стринг, разделявший красноватые утесы островов Шапинсай и Мэйнленд, затем повернули на юг в Широкий залив к замыкавшей его гавани. Там многое изменилось — прибавилось домов и навесов, больше кораблей помещалось возле длинных причалов или покоилось на суше. С расстояния двух-трех миль донесся слабый звук рогов. Вдоль причалов заблестели искры — это солнечные блики играли на кольчугах и оружии.
Конец лета был на Оркнеях самым прекрасным временем года. С чистого неба, в котором неторопливо проплывали белые, как отмытая овечья шерсть, облака, лились солнечные лучи, отражаясь и дробясь на ласково плескавшихся волнах, с неуловимой быстротой менявших свой цвет с голубого на зеленый. Зелеными были и острова, вздымавшиеся над водой, окаймленные пенными полосами и окруженные множеством шхер и рифов. Сотни морских птиц, возбужденно крича, метались в потоке ласкового бриза.
Рагнфрёд, должно быть, дал приказ, так как его гребцы резко согнули спины, и корабль вырвался вперед, опередив остальные. Парус был опущен, но мачта стояла, и на ее верхушке висел белый щит. Остальные щиты, развешанные вдоль бортов, были красочными, мирными. Щуря глаза от ослепляющего блеска, Гуннхильд, находившаяся на корабле Гудрёда, подумала, что она могла бы выяснить, успокоились ли воины, выстроившиеся вдоль берега. Хотя ей становилось все труднее видеть вещи вблизи, то, что делалось вдали, она теперь видела все лучше и лучше. Иногда она задавалась вопросом, не означает ли это, что она начинает удаляться от земного мира к тому, что лежит за его пределами.
Гребцы оттабанили веслами. Длинный корабль Рагнфрёда остановился параллельно берегу в нескольких ярдах от причала. Рагнфрёд, возвышавшийся на носу, обнажил свою ярко-рыжую голову, замахал руками и крикнул. В ответ раздались приветственные возгласы. Человек, стоявший посередине, возле знамени, вышел вперед, тоже крикнул в ответ и сделал приглашающий жест. Этого сына Гуннхильд здесь хорошо знали.
Снова дома, с мрачной насмешкой подумала она.
Корабль подвинулся к свободному причалу. На берег перебросили швартовые канаты, множество рук протянулось, чтобы зачалить их за тумбы; тут же был спущен трап. Рагнфрёд сошел на причал. Предводитель встречавших пошел ему навстречу. Они подали друг другу руки и обменялись несколькими быстрыми отрывочными фразами.
Следом и Гудрёд подвел к причалу свой корабль. Судно было переполнено, и Гудрёду пришлось проталкиваться к матери.
