– Ты не понимаешь, мы воспитывались совсем в другое время, – раздраженно перебила я Мура, – в другой стране, где материальные ценности не возводились в фетиш. Мой брат никогда не столкнул бы меня с пирса ради получения каких-то паршивых денег!
– Не каких-то, а очень больших, – занудливо поправил меня адвокат.
– Неважно! Вы просто всегда жили в капиталистической стране, где за деньги покупается все – любовь, дети, работа…
– Ага, а ты жила в другом мире, где только идеи имели ценности, – иронически прищурился Мур. – Так? Эх, «хорошо в Стране Советов жить»! А на самом деле?
– «В стране советской», – машинально поправила я.
Мур мгновенно замолчал. Машка отставила чашку и в изумлении уставилась на него.
– Мур, – потрясенно сказала она. – А ведь ты не служишь в беверли-хиллзской полиции. Ты кто?
Мур нервно почесал переносицу и отвернулся к бассейну.
– Черт, как это я проговорился, – пробормотал он растерянно.
Голубая вода под заходящим солнцем переливалась таким неистовым огнем, что глазам было больно смотреть на волнистые блики, но Мур упорно не отводил от нее взгляда.
– Джон, мы ждем, – ледяным голосом подал реплику Сергей из своего кресла, и Машка тревожно оглянулась на него.
Мур громко рассмеялся, сел рядом с Сергеем и потянулся к бокалу.
– Вы правы, я не служу в беверли-хиллзской полиции, а занимаюсь расследованием дел, связанных с антиквариатом. Русским антиквариатом, если уж быть совсем точным. Убийства, гонки, пистолеты, преследования – это, к счастью, не моя ниша. После падения социализма, к нам хлынули потоки государственных ценностей из России, которые нечистоплотные контрабандисты пытаются продать частным лицам…
– А вам, жадным американцам, не все ли равно, если государственные ценности осядут в частных коллекциях? – язвительно перебила Мура вредная Галка.
– Представь себе – не все равно, – спокойно отбил выпад Мур. – Государственные музеи не должны грабиться теми, у кого есть деньги, и уникальным экспонатам древности не место в потайных сейфах и на закрытых вернисажах для избранных. На то они и государственные ценности. Мне очень жаль, но вы даже отдаленно не представляете, сколько подлинников украдены из музеев России за последнее десятилетие и как часто посетители любуются искусными подделками и копиями.
В голосе Мура звучала истинная печаль, которая заставила всех нас немедленно устыдиться.
– Джон, – деликатно покашлял юрист, – давайте ближе к делу.
– Хорошо. Осталось совсем немного. Итак, кроме Сергея я подозревал Лизиных мужей и подружек.
Девчонки в унисон грозно засопели и так неприкрыто враждебно взглянули на Мура, что я не сдержалась и захихикала.
– Только после покушения на Вацека все встало на свои места, и я наконец догадался, где искать спрятанные Елизаветой Ксаверьевной документы. А я ведь, Лиза, и тебя подозревал одно время, – покаянно признался Мур.
Неожиданное признание заставило меня онеметь. Подозревал меня! Как же так? А сам ухаживал и прочие шуры-муры?
– Подозревал? И – поехал в Носсу? И – признавался в любви?
– Ну и что, – легкомысленно пожал плечами Мур. – Одно другому не мешает. Я и сейчас могу сказать, что люблю тебя.
В немом негодовании я только беззвучно развела руками, не в силах вымолвить ни слова. Да, такого объяснения в любви мне никогда и ни от кого не приходилось слышать. Сергей смущенно закашлялся, адвокат весело рассмеялся, но мне было не до веселья.
– А если убедишься, что я – преступница, то что, посадишь в тюрьму, все так же нежно любя? – закричала я вне себя.
– Успокойся, – опять поморщился Мур. – Тюрьма тебе не грозит. Уже знаю, кто стоит за всеми преступлениями. Не ты. И, пожалуйста, прошу, не кричи больше.
– Хочу кричать и буду, – возмутилась я.
– Лиза, потом разберетесь, – нервно прервала меня Машка. – Мур, ты сказал что знаешь, кто преступник?
– Знаю, – спокойно ответил Мур. – Но прежде, Лиза, ответь на простой вопрос – как зовут твоего сына?
– Алексей Князев, – сердито буркнула я в сторону.
– А мужа?
– Алексей Коровин, – даже произносить фамилию бывшего мужа было противно.
– Ты знаешь девичью фамилию Елизаветы Ксаверьены?
Я отрицательно помотала головой.
– Воронцова, наверное, – усмехнулся Сергей.
– Нет, хотя логически подобное предположение весьма возможно. Ее девичья фамилия – Коровина. А как звали офицера, которого любила Елизавета Ксаверьевна? – Мур по очереди обвел нас глазами.
– Алексей… А фамилию она никогда не упоминала…
– Князев, да? – тихо закончила Маша.
Мур кивнул, а я только ахнула.
– Елизавета Ксаверьевна завещала все тебе, Лиза, оставив с носом наследников. Она рассказала моей настоящей бабушке о необыкновенном совпадении – к ней пришла работать тезка, которая носила фамилию Князева, фамилию, которую Елизавета Ксаверьевна надеялась получить после замужества с Алексеем. Мало того, фамилия тезки по браку совпадала с ее собственной девичьей фамилией!
– Фантасмагория, – прошептала я. – Такого не бывает.
– В жизни бывает все, – философски изрекла Галка.
– А ее Алексей выжил? – влез молчавший до сих пор юрист.
– В ЧК, – медленно ответил Мур. – его следы затерялись.
Понятно. Замучили или расстреляли. Бедная, бедная Елизавета Ксаверьевна! Жить, зная, что любимый ценой собственной жизни заплатил за ее свободу… Немудрено, что старушка не боялась смерти – она устала страдать от мысли, что Алексея терзали в подвалах ЧК голодом, пытками и унижениями.
Несчастный Алексей! Он знал, что никогда не сможет уехать и все же попытался спасти любимую. Спас, а сам погиб. Благородный русский офицер – слава тебе в веках за то, что любил и остался Человеком с большой буквы в страшные времена апокалипсиса.
– Елизавета Ксаверьевна оставила наследство Лизе, но какие-то ценные бумаги спрятала в Цюрихе и завещала Лизиному сыну, имя которого так ей дорого – Алексей Князев, – прервал мои грустные размышления Мур. – Однако в банке Цюриха ячейки с именем Елизавета Князева или Алексей Князев мы не нашли. Меня даже взяло сомнение, правилен ли такой путь. А потом наконец-то дошло. Тот, кто наперегонки с нами бежал за историческими документами, тоже не догадался об этом факте, потому что факт был абсолютно непредсказуем.
– Какой факт? – опять напряглась Машка.
– Московский муж Лизы недавно поменял фамилию и тоже стал Князевым…
– Как это поменял? – возмутилась я. – Он мне ничего не говорил. И он бывший муж, к твоему сведению, Мур, сколько раз можно повторять!
