Из русских ученых эту задачу одним из первых взял на себя поэт В. Майков, с необычайной серьезностью и тактом исследовавший
и переводивший эпиникии.
[381] Его достойным современным последователем стал М. Гаспаров.
[382]
Путем исторических выкладок и сопоставлений В. Майков не только определил хронологическую последовательность создания некоторых эпиникиев, но и предложил другой порядок их систематизации.
Если Й. Гартунг, тоже считавший систематизацию александрийцев неудачной, предлагал распределять оды по государствам, к которым принадлежали воспеваемые победители,
[383] то В. Майков в свое время предложил: «…мы распределим оды по лицам, которым они посвящены. Что же касается од единичных, т. е. не имеющих других, посвященных тому же лицу, то мы будем сообразовываться или с их одинаковым происхождением, из одного города, или (если это невозможно) – сих внутренним значением и помещать их в порядке их характерности или важности для усвоения творческой оригинальности Пиндара».
[384]
К сожалению, В. Майкову не удалось завершить своей работы…
До сих пор из 45 более или менее сохранившихся эпиникиев Пиндара – для девяти дата создания не установлена или определена приблизительно.
Аристократизм эпиникиев
Свои победные песни поэт писал преимущественно по заказу общин, городов и частных лиц. Поэтому не стоит искать тут элементов критического свободомыслия, хотя «часто он вплетал в лавры и терновые шипы, язвившие чело победителя».
[385]
Фрагментарность некоторых эпиникиев Пиндара не мешает увидеть в них четкую «видовую» тенденцию.
Все его сановитые заказчики были людьми не только весьма зажиточными, но и преимущественно благородного происхождения (начиная от тирана Гиерона Сиракузского и кончая мальчиком Феогнетом). Естественно поэтому, что львиная доля эпиникиев (19 из 45) посвящена победителям в конных состязаниях (Olympia I, II, III, IV, V, VI, XII; Pythia I, II, III, IV, V, VI, VII; Nemea I, IX; Isthmia I, II, III), самом аристократическом виде агонистики эллинов.
[386]
Богатые владельцы многочисленных конных упряжек и колесниц имели возможность щедро одарить поэта.
На втором месте по количеству посвященных од – панкратиасты, которые удостоились семи эпиникиев (Nemea, II, III, Y; Isthmia, IV, V, VII, VIII). По шесть эпиникиев посвящено бегунам (Olympia, XII, XIV; Pythia, IX, X, XI; Nemea, VIII) и борцам (Olympia, VIII, IX; Pythia, VIII; Nemea, IV, VI, X). Кулачные бойцы награждены лишь тремя победными песнями и еще сохранился один небольшой фрагмент (Olympia, VII, X, XI и fr. 2, 3 (26)), пятиборцы – лишь двумя (Olympia, XIII; Nemea, VII). Оставшиеся два эпиникия не имеют прямого отношения к спортивной агонистике.
Несомненно, что хотя Пиндар и писал по заказу, но он никогда не был ремесленником пера. Его вдохновенные произведения в большинстве своем глубоко моральны и религиозны. Поэт верил в свое предназначение быть певцом представителей древних аристократических родов, их прежних и новых подвигов и доблести.
[387] Тенденциозный аристократизм Пиндаровых эпиникиев выражается в том, что поэтом воспевается лишь элита греческого общества, которая в VI–V веках еще преобладала на стадионах Эллады.
В отличие от Тиртея, Архилоха и Ксенофана, а в определенной мере даже и от Симонида, – Пиндар сознательно заостряет внимание читателей (или слушателей) на том, что стих его адресуется высшим слоям общества. Это преимущественно дорийская знать и тираны Сицилии. Так же сознательно поэт бесконечно усложняет каждый эпиникий, оснащая его генеалогическими и мифологическими деталями.
Иными словами, Пиндар даже в состоянии творческого транса весьма продуманно систематизирует, отбирает и, наконец, организует свой поэтический арсенал сообразно с конкретной величальной задачей.
[388]
Что же касается метрической сложности его стиха, то, лишь отметив ее, мы не будем анализировать данную особенность победных од Пиндара, так как не это является предметом нашей работы.
Определяя адрес своих эпиникиев, Пиндар говорит:
В колчане у меня под рукой много
Быстрых стрел, разумно звучащих.
Но простонародью их надо объяснять.
Мудрый же много знает от природы.
Olympia. 2 (с. 83–86)
Действительно, простой народ не мог претендовать на полное понимание Пиндаровых стихов. Впрочем, многое в них еще в античные времена было уже непонятно даже для ученых.
Процесс развития агонистики в социальном аспекте очень сложен. Постепенно менялись взгляды общества на роль агонов, изменялись и функции тех, кто эти агоны воспевал. И вот, писавший за плату Пиндар ясно дает понять: труд «на заказчика» не всегда мил ему. Правда, говорит об этом он лишь один раз. В эпиникии в честь Ксенократа Акрагантского (Isthmia II) фиванец с завистью вспоминает то время, когда певец был свободен в выборе темы, обладал независимостью и мог позволить себе творить не из корысти:
Ибо тогда Муза не была корыстолюбивой,
Не была содержанкой и еще не торговала
Сладкими, медоточивыми, посребренными
И сладкоголосыми песнями Терпсихоры.
(С.6–8)
Впрочем, о продажности в низменном смысле этого слова тут, разумеется, не может быть и речи. При всех обстоятельствах Пиндара в первую очередь увлекал и поглощал сам процесс поэтического творчества. Выполняя очередной заказ афинян или сиракузян, он отдавал этому столько душевных и даже физических сил, словно сам был родом из Афин или Сиракуз. Вернее всего, он ощущал и воспринимал Элладу единой, а не разобщенной, раздробленной на множество полисов (которые к тому же нередко враждовали между собой).
В этом смысле очень показателен следующий эпизод. Однажды афиняне заказали Пиндару дифирамб. Поэтическое воплощение этого заказа оказалось столь мощным и великолепным, что соотечественники-фиванцы обвинили поэта чуть ли не в государственной измене и подвергли солидному штрафу.
