Однако сограждане безосновательно разгневались на поэта. Как очень верно пишет М. Л. Гаспаров, «Пиндар не видел противоречий между городами в Греции и между партиями в городах – победа афинского атлета или победа эгинского атлета говорила ему одно и то же: “побеждает лучший”».
[389] И самое важное то, что этот лучший эллин. А из какой точки Эллады пришел он на игры – для поэта значения не имело.
Победитель, общество, семья
Построение эпиникия диктовалось вполне определенными правилами и традициями. Неотъемлемыми составными частями победной оды были «местные и личные элементы, касающиеся победителя, прославление его рода, предков, общины, указание на место и характер состязания, где была одержана победа. Столь же постоянной частью являются мифы и наставительные размышления».
[390]
В каждом эпиникии Пиндар в первую очередь воздает хвалу непосредственно победителю, своему адресату. Делается это в духе единой традиции, но каждый раз своеобразно. Литературные приемы повторяются редко.
В III Олимпийской оде, посвященной победе Ферона Акрагантского в состязании колесниц, поэт путем пышных сравнений так возвеличивает атлета:
Если среди стихий первая вода,
Среди ценностей же самое почитаемое золото,
То сегодня Ферон,
Благодаря своей доблести, достигшей апогея,
Касается Геракловых столбов.
(С.42–44)
Победитель добывает славу не только себе, но и своему городу, и своему отцу, и всему своему роду. Это весьма значительный социальный и этический момент, который древние нередко ставили во главу угла.
Псавмид Камаринский не раз побеждал в конных состязаниях (ему посвящены IV и V Олимпийские оды). В пятой оде, обращаясь к отечеству победителя – Камарину, Пиндар восклицает:
Конями, мулами и скачкой
На одном коне
Большую славу тебе доставил
Победами и провозгласил отца своего Акрона
И новопостроенное жилище.
(С. 7–9)
Тот же прием возвеличения города через личность победителя находим и во многих других эпиникиях: XII Олимпийский – посвященный Эрготелу Гимерскому, XIV Олимпийский – посвященный Асопиху Орхоменскому, II Пифийский – посвященный Гиерону Сиракузскому, IX Пифийский – посвященный Телесикрату Киренейскому, и другие.
Не только доброй традицией, но и весьма желательным элементом хорошего тона считалась в аристократической семье агонистическая преемственность от отцов к сыновьям. Знаменитая спортивная наследственность никогда не ускользала от внимания зрителей и, разумеется, поэтов. Победитель-сын и победитель-отец в прямом смысле и переносном взаимно вплетали все новые листья в венок семейной славы.
В лукиановском диалоге «Харон или наблюдатели» Аполлон с явным удовольствием указывает Харону на отца, счастливого своим сыном-атлетом, победителем на Олимпийских играх.
[391]
Больше всего сведений о «семейных победах» находим у Павсания. Вот что он рассказывает, например, о лакедемонянине Гетоймокле: «Самим Гетоймоклом и его отцом Гиппосфеном были одержаны победы в борьбе на Олимпийских играх; в общей сложности они одержали одиннадцать побед, причем Гиппосфену удалось одержать на одну победу больше сына и тем превзойти его».
[392]
Бывало, что цепочка агонистических побед протягивалась и дальше: от деда к внукам, от прадеда к правнукам.
Наиболее знамениты в этом смысле, пожалуй, родосские атлеты семейства Диагоридов. Павсаний упоминает о многочисленных статуях, поставленных в Олимпии представителям этого атлетического рода. Как правило, Диагориды были кулачные бойцы и панкратиасты.
Впрочем, иногда представители одного и того же рода нарушали «видовую» наследственность и выступали в разных агонах.
Сам Диагор неоднократно побеждал в кулачном бою. Его сын Дорией, самый младший из Диагоридов, выступавших на стадионе, победил в панкратии. Удостоены были олимпийских венков брат и сыновья Диагора – Акусилай, Дамант, Сосий. Наконец, не посрамили своего рода и внуки знаменитого атлета: также удостоились высшей награды в Олимпии Эвкл и Пейседор.
[393] С именами Пейеедора и его матери Каллипатеры (Ференики) связана известная легенда о женщине, проникшей на Олимпийский стадион, чтобы своими глазами видеть победу сына.
[394]
Вообще Родос дал эллинскому миру много атлетов и, в частности, хороших кулачных бойцов, панкратиастов и прыгунов.
В той же VI книге «Описания Эллады» читаем: «Лакедемонянин Александр был первым провозглашен победителем в состязании колесниц, а надпись на его статуе гласит, что его дед по отцу еще раньше был увенчан венком за победу в пентатле».
[395] Нередко отец и сын добывали победу на одних и тех же состязаниях в один и тот же день.
По выкладкам, которые предлагает Э. Берзин, например, в греческих колониях Северного Причерноморья, между выступавшими одновременно отцом и сыном возрастная разница составляла в среднем 26 лет.
[396] И это еще одно прекрасное доказательство спортивного долголетия эллинов.
Тема семейных побед широко распространена в одах Пиндара. Воспевая победу Мелисса Фиванского в панкратии и в конном ристании (Isthmia, III), поэт подчеркивает, что
Прирожденной доблести предков
Он не посрамляет.
(С.13–14)
Этот же мотив присутствует в IV Истмийской оде (посвященной также победе Мелисса в панкратии), в VI, VII и VIII Истмийских одах, соответственно посвященных панкратиастам Филакиду Эгинскому, Стрепсиаду Фиванскому и Клеандру Эгинскому.
Отмечая одой победу отрока-борца Алкимида Эгинского (Nemea, VI), Пиндар вспоминает об агонистических подвигах его деда Праксидаманта – многократного победителя в Олимпии, пятикратного на Истме и троекратного в Немее (Nemea, VI, v. 15–22).
Весьма пространная VII Олимпийская ода посвящена уже упомянутому родосцу Диагору и его отцу Дамагету, который в свое время также отличился победами на Пифийских и Истмийских играх. Пиндар говорит, что
