Наклейки с контурами Венгрии до Трианона, края, очертаниями напоминающего отбивную котлету, можно увидеть на автомобилях, куртках и ранцах гимназистов чаще, чем значки FTC. Глядя на сегодняшний «Ференцварош», невозможно поверить в его былую мощь. В мощь земель Короны Святого Иштвана удается поверить с большей легкостью, потому что это мощь мифа, который все время культивируется и подпитывается.
Мне нравится базар на площади Бошняк, и тем больше, чем ближе час его уничтожения. Бывало, я садился в центре в семерку и ехал туда только затем, чтобы пройтись между мясными и фруктово-овощными рядами, а потом стоя съесть лангош с сыром и сметаной или паприкаш с картошкой. Именно по этой причине меня радуют финансовые проблемы, возникшие при строительстве четвертой линии метро, которая должна была заканчиваться как раз у площади Бошняк, а сейчас дойдет в лучшем случае до вокзала Келети. А если когда-нибудь (наверное, так оно и будет) будку с лангошами вытеснит McDonald’s, мясной магазин с мясниками — националистами за прилавком — Kentucky Fried Chicken, а ряды с нелегальными китайскими подделками фирменной одежды и обуви — модные бутики с официальными китайскими подделками, то, возможно, меня уже не будет.
А пока я существую, пока все еще думаю о Будапеште, могу — как все, кто живет по-прежнему в Зугло, на площади Уйвидек, улицах Дертян и Таллер — обстукивать дыни и арбузы, проверяя их спелость, выбирать из кучи перцев твердые и не сморщенные, а потом съесть паприкаш с картошкой, вспомнить гимны Белы Хамваса в честь сала с паприкой и думать, что вот это и есть счастье.
Единообразие венгерских базаров заменит унификация международной торговли — скучной и везде одинаковой. Венгерские базары тоже одинаковы, но только в Венгрии. Будапештские рынки заслуживают великой поэмы александрийским стихом — этот, на площади Бошняк, и тот, что на улице Фени, на тылах торгового центра «Маммут». Будапештские базары ждут своей поэмы, воспевающей овощные и мясные ряды, буфеты с дешевым вином и палинкой, где с раннего утра солидарно надираются рабочие и пенсионеры; будки с лангошами, в которых жизнь начинается с рассвета и достигает кульминации около полудня, когда пора покупок гармонично перетекает в обеденное время и рядом с очередями к овощным и мясным будкам выстраиваются очереди в забегаловки и к окошкам, где мужчины в заляпанных фартуках жарят и тушат мясо. Когда, наконец, после полудня жизнь начинает замирать, базар понемногу пустеет: все уже куплено, предназначенные на сегодня форинты истрачены, на кухнях домов в Зугло, в Эржебетвароше и Буде мужья и жены режут лук, паприку и помидоры, готовя вечернюю трапезу, а из большой комнаты доносится голос теледиктора.
В Мадьярок хаза — Доме Венгров на улице Земмельвайса, на углу улицы Ракоци
[62], по которой перемещаются стада синих автобусов, еще недавно был магазин, где продавались только венгерские продукты. Международные концерны не имели туда доступа, у всех этих Johnson&Johnson, Unilever, Craft Foods, PepsiCo не было ни малейших шансов. Шансов там оказаться не было ни у международных или американских производителей продуктов и средств гигиены, ни у китайских продавцов кедов и маек. Это была утопическая торговля со скидками, доказывающая самодостаточность венгерского народа. Идеальное сочетание магазина бытовой химии с приходской лавкой церковной утвари. Было там шило и мыло, мед и стиральный порошок, средство для мытья окон и палинка, чай, сигареты «Hungaria» и «Pannonia», которые уже самим названием демонстрировали чистоту своего происхождения. Курить их — все равно что дышать чистым воздухом пушты; воняет навозом, но это наш национальный навоз. В таком магазине не могло обойтись без предметов мартирологии. Кроме трехцветных свечей с венгерским гербом здесь можно было купить восковые свечки с надписью «Трианон» и портретом святого Иштвана, стоящего на фоне карты Великой Венгрии и девиза «Так было, так будет». Рядом со свечами лежали стопки дамских колготок, название которых «Bella Patricia» настораживало своей иностранной этимологией. Но спокойно, без паники — это были венгерские колготки на венгерские ноги. Кроме колготок были там трусы, хлопчатобумажные и кружевные, для венгерских женщин, а может, и для венгерских мужчин, для фетишистов и трансвеститов националистического толка. Когда мы уже натянем венгерские колготки на венгерские трусы, можно надеть рубашку с венгерским гербом, а на голову нахлобучить кепку с турулом на фоне Великой Венгрии за тысячу восемьсот форинтов. Ну и ко всему этому в придачу — картошка и лук в деревянных ящиках у входа, сыры и колбасы и, конечно, паштет из гусиной печенки, который можно купить в каждом магазине.
Того магазина уже нет — конечно, он прогорел, большому двухэтажному супермаркету со столь странным ассортиментом трудно было бы устоять в самом центре города. Без сомнения, дешевый китайский лук и дешевые китайские трусы победили венгерские, а молодые парни в воинских куртках с эмблемой Арпадов покупают кофе и средства для мытья посуды в лавках в своем микрорайоне; им не нужно для этого тащиться на улицу Земмельвайса. Одежду купят себе в магазине оружия и военной экипировки, а что-нибудь для души и ума — в книжном магазине «Szittya».
Универсам с улицы Земмельвайса, который я, как и мясную лавку на улице Декан, хочу спасти от забвения за его скромное обаяние утопической национальной самодостаточности, переехал позже чуть дальше, на улицу Вармедь, при этом сильно уменьшившись в размерах, но и там долго не продержался; после него остались вывеска «Венгерские продукты» да серая бумага, закрывающая витрины.
Зато национальный книжный магазин «Szittya» на улице Йожефа Аттилы процветает, потому что там не продают ни лука, ни трусов, только книги, флаги, карты и медали; здесь всегда оживленно. Может, сюда и не приходят толпы: в этом магазине есть что-то элитарное. Он небольшой, но набит всякой всячиной, что создает впечатление небывалого богатства — тут можно купить книжки об истории Венгрии, карты всевозможных размеров и масштабов (хоть и показывающие один и тот же край), майки с доходчивым требованием «Отдайте наши горы!» (относится к румынам) и непонятными руническими знаками, которыми якобы пользовались правенгры. Руны никто до сих пор порядком не расшифровал, они таинственнее, чем кипу инков, но в «Szittya» маек с мадьярским всадником с азиатскими чертами лица в венке рунических надписей — полным-полно.
Я перебираю майки, выбираю одну и спрашиваю продавщицу, что означает руническая надпись на ней. Продавщица внимательно рассматривает символы, трогает их пальцем и начинает читать по слогам: «Вен-гри-я прос-нись». Но, кажется, она не слишком уверена в точности своего перевода, поэтому просит помощи у товарки, которая, морща черненые брови, произносит: «Да здравствует Венгрия!»
Можно тут найти биографию Дьюлы Гёмбёша, фашистского премьер-министра Венгрии в тридцатых годах, и книжку об Иисусе с пробуждающим смутную тревогу названием: «Правда ли, что Христос был евреем?» Можно еще купить — или хотя бы полистать — руководства по фитнес-гимнастике. Американские культуристки напрягают мышцы, принимают позы и совершают движения, недостойные националистов. На соседней витрине, рядом с книгами об истории гонведов и сокровищах Трансильвании, стыдливо засунуты поглубже все произведения Пауло Коэльо, переведенные на венгерский.
