«Ференцварош» — это легенда, клуб с более чем столетней традицией. Как «Real Madrid» или «Manchester United». «Ференцварош» — название IX квартала Будапешта, «город Ференца». Если ехать из аэропорта Ферихедь
[119], стадион «Ференцварош» виден с левой стороны, около станции «Неплигет»
[120] голубой ветки метро. Сегодня «Ференцварош» играет во второй лиге и считается клубом, имеющим самых грозных болельщиков в стране. На площадь Кошута их пришло несколько десятков, не больше. Они вяло прохаживаются по площади, попивают теплое «Боршоди» из банок и, судя по всему, не знают, куда себя деть. Болельщики «Ференцвароша» никак не могут смириться с деградацией своей команды. Их любимых «бело-зеленых» удалили из первой лиги, потому что клуб влез в огромные долги, но ведь и ежу понятно, что дело-то не в этом. Каждый знает, что кое-кто хотел уничтожить «Фради». И теперь «Ференцварош» вынужден играть с командами маленьких провинциальных городишек, вместо того чтобы биться с командой из Дебрецена
[121] за кубок страны.
Во время штурма телевидения, с чего и начались массовые беспорядки, «фрадиштаки»
[122] были в первых рядах. Вместе с болельщиками Уйпешта. Уйпешт — это команда IV квартала. Почти половина ведущих футбольных команд Венгрии родом из столицы: «Ференцварош», «Уйпешт», «Гонвед», «Вашаш», «МТК». Болельщики «Уйпешта» и «фрадиштаки» вообще-то не пылают взаимной любовью, но на сей раз они объединились. Истории известны случаи, когда демонстративно братались болельщики ненавидящих друг друга футбольных команд. Такое происходит только перед лицом переломных событий. В Польше — когда умер Иоанн Павел II. В Будапеште — когда народилась странная революция. Потом все возвращается на круги своя и болельщики с облегчением предаются племенной вражде, поскольку в ненормальной ситуации братания с врагом им все же неуютно, они чувствуют себя как-то не по-мужски. Здание государственного телевидения на площади Свободы кроме болельщиков-побратимов «Уйпешта» и «Ференцвароша», а также националистов штурмовали пятеро полицейских, один пограничник и один армейский офицер. Все — в гражданском, не «при исполнении», как зафиксировали камеры. Так выглядит пародия венгерской судьбы — куруцы и лабанцы XXI века.
Болельщики «Уйпешта», должно быть, пребывали в унынии: недавно их родной клуб выбыл из игры на кубок УЕФА, на собственном стадионе проиграв футбольному клубу «Вадуц», чемпиону Лихтенштейна, со счетом четыре — один. Зато по крайней мере на площади Свободы можно было праздновать победу. В здании телевидения были захвачены, помимо прочего, автоматы с напитками и шоколадными батончиками.
В течение двух ночей после захвата телевидения «фрадиштаки» сражались также в аллее Ракоци и на площади Октогон. А в субботу, 23 сентября, их настроение уже улучшилось. «Ференцварош» выиграл в матче второй лиги со счетом семь — один. Когда болельщики в зеленых майках, с банками пива в руках хаотичными группками подходили к площади, их появление возвещал шепот: «Фрадиштаки пришли!» Но они растворились в многотысячной толпе без следа.
Я устраиваю себе перерыв, чтоб отдохнуть от демонстрации, и иду посмотреть, что творится в центре. В нескольких сотнях метров отсюда, на площади Елизаветы, в клубе «Гёдор» играет группа «Specko Jedno». Полно молодежи и ни у кого нет никаких флагов и ленточек. Тут не встретишь маек с турулом или цитатой из Дьюрчаня. В забегаловках VII квартала царит атмосфера уик-энда, льется рекой «Дреер», никаких признаков революции. Город ничем не напоминает место, в котором кипят страсти, а горячка субботней ночи не имеет ничего общего с демонстрациями протеста. Только развешанные повсюду плакаты с предвыборными посулами социалистов (через неделю состоятся выборы в органы самоуправления) производят сюрреалистическое впечатление. Партия, которая призналась в сплошном лицемерии, без смущения кормит народ очередными обещаниями. Кандидаты призывно улыбаются и манят: «Голосуйте за нас!» — они верят, что электорат привязан к своей партии, как болельщики «Фради» к любимому клубу.
Ференц Дьюрчань заявляет, что он не будет разговаривать с экстремистами. «Я благодарю два миллиона будапештцев за то, что они выбрали порядок и спокойствие, которые важнее, чем все то, что говорят двадцать тысяч на площади Кошута».
Я тем не менее возвращаюсь на площадь, чтобы слушать речи о предателях родины и о том, что необходимо прогнать коммунистов. Чтобы наблюдать, как постепенно гаснет огонь в сердцах, как опадает волна, как пропадает эрекция. После полуночи толпа редеет и поток манифестантов с флагами отплывает улицами Конституции и Надор. Передо мной идет пара лет тридцати с небольшим, в белых льняных, имитирующих средневековое исподнее одеждах. Они держатся за руки, мужчина свободной правой рукой вынимает телефон и заказывает такси.
В воскресенье после полудня площадь отдыхает от субботней ночи.
На углу возле памятника, посвященного событиям 1956 года, женщина лет, наверное, пятидесяти заламывает руки и причитает. Подхожу ближе и вижу, что она поет. А скорее, исполняет слезливый вокализ без слов, который благодаря своей драматургии и диапазону голоса исполнительницы мог бы иметь успех в театре или концертном зале. Но тут, среди скучающих манифестантов и редких туристов, рядом со свалкой пластиковых бутылок и пивных банок, производит гротескный эффект. Никто певицу не слушает, только какие-то люди, улыбаясь, фотографируют ее мобильниками. По площади гуляют молодые семейства с детьми в сумках-кенгуру, женщины на сносях, одинокие владельцы собак. У некоторых на шее повязаны трехцветные ленточки. Стоит погожий день, для конца сентября — на удивление тепло. Площадь Кошута превращается в место воскресных послеобеденных прогулок и пикников.
Напротив парламента останавливается розовый автобус с открытой крышей, и группа заграничных туристов нацеливает на собравшихся объективы цифровых камер. Через минуту автобус отправляется дальше, наверное, на площадь Героев или гору Геллерта, чтобы иностранцы отметились на фоне очередных достопримечательностей. Я думаю, что власти города могли бы нанять группу экстремистов, которые обеспечат этим туристам, засчитывающим посещение Будапешта на пути из Вены в Прагу, какое-нибудь любопытное зрелище, чтобы они могли на память увезти отсюда видимость настоящей жизни. Пусть, осмотрев все эти неоготические, неоклассические и модерновые памятники былой монархии, почувствуют, что тут есть что-то еще, кроме красиво уложенных старых камней.
Вдруг репродукторы взрываются мощным гитарным риффом, который резко выбивает меня из состояния легкого оцепенения. Это фрагмент записи известной рок-оперы «Святой Иштван». Мощные аккорды образуют странный диссонанс с тишиной площади. Спустя несколько минут музыка стихает. На площади Кошута ничто не может отзвучать полностью, до конца; все мимолетно и отрывочно, как если смотришь телевизор, перескакивая с канала на канал.
