В версии Роберта Реймсского сообщается о страшных новостях, которые поступили как из Иерусалима, так и из Константинополя (ab Iherosolimorum finibus et urbe Constantinopolitana relatio gravis emersit…): туда пришел персидский народ, который убивает христиан и совершает нечестивые выходки в церквях (aitaria suis feditatibus inquinata subvertunt, т. e. опрокидывают алтари, оскверняя их своими испражнениями)
[94]. Хроника не уточняет, где именно страдают христиане и святыни (видимо, как в Иерусалиме, так и в Константинополе), однако далее говорит более подробно уже про святой гроб и Иерусалим: в результате похода нужно освободить именно святой гроб, «над которым властвуют нечестивые народы» (ab immundis gen-tibus possidetur) и святые места, которые «оскверняются нечистотами» (immundiciis sordidantur)
[95]. Что точно входит в понятие «святые места» до конца неясно, но уточнения делаются лишь об Иерусалиме. Иерусалим же имеет особый статус в связи с деятельностью Иисуса Христа
[96].
В версии Гвиберта Ножанского говорится лишь про Иерусалим и святой гроб в частности. Нужно под божественным покровительством очистить их от загрязнений, совершенных язычниками (elaborandum est ut sanctitas civitatis ас sepulchri gloria, que gentium frequentatione… polluitur… Deo pro vobis preliante mundetur)
[97]. О восточных христианах в более широком плане речи уже не идет. Как и Роберт Реймсский, Гвиберт настаивает на значимости Иерусалима прежде всего в связи с нахождением там святого гроба. Он также говорит и о христианах, которые терпят жестокости со стороны мусульман, но в данном случае речь идет о паломниках
[98].
Наконец, в хронике Бальдрика Дольского все описанные несчастья касаются сразу всех христиан, живущих в Иерусалиме, Антиохии «и других восточных землях». Про Византию не говорится ни слова; однако же речь однозначно идет не только о Святой земле. В этих землях идут активные притеснения турками христиан
[99]. Подробно говорится в этом варианте речи и об осквернениях святынь, отдельно говорится про антиохийские (sanctuarium Dei… ubique profanatum est) и иерусалимские (civitas… sub spurcitiam paganorum redacta est) святыни
[100]. При этом комментируется, что оба города являются значительными христианскими центрами: в Антиохии первым епископом был святой Петр, а Иерусалим тесно связан с жизнью и деятельностью Иисуса Христа, а также с жизнью Марии. В качестве целей экспедиции, впрочем, четко говорится лишь о необходимости освобождения Иерусалима и Святой земли.
На основании информации из различных записей клермонской речи можно констатировать:
– во всех вариантах речи, как заметил еще Д. Манро
[101], говорится о массовых жестокостях по отношению к восточным христианам (или христианским паломникам, согласно хронике Гвиберта Ножанского). Папа об этом так или иначе, должно быть, говорил;
– стоит отметить, в большей части речей это описание изобилует колоритными жестокостями. Например, в версии Роберта Реймсского среди прочего говорится следующее: «Если им [туркам] хочется предать кого-нибудь позорной смерти, пронзают его посреди живота, лишают детородных членов, привязывают к дереву и, гоняя вокруг него, хлестают до тех пор, пока из них не выпадут внутренности и [они сами] не попадают наземь. Иных же, привязанных к деревьям, поражают стрелами; иных, раздев и согнув шею, ударяют мечом и таким способом испытывают, каким ударом можно убить сразу. Что же сказать о невыразимом бесчестии, которому подвергаются женщины, о чем говорить хуже, нежели умалчивать»
[102]. В версии Бальдрика Дольского картина не менее колоритна: «Ваши единокровные братья, ваши соратники, единоутробные вам – ибо вы сыновья того же Христа и той же Церкви – либо вместе с самими своими наследными домами переходят во владение чужим господам, либо из них изгоняются; или среди нас нищенствуют, или, что тяжелее, продаются в своих вотчинах, претерпевают изгнание и нападки. Проливается христианская кровь, искупленная кровью Христа, и христианская плоть, единокровная плоти Христа передаётся для гнусных нелепостей и нечестивого рабства»
[103]. О страшных жестокостях по отношению к паломникам в Святую землю сообщается в версии Гвиберта Ножанского
[104];
– во всех вариантах речи говорится о разрушении или осквернении святых мест, как уже отмечал Манро
[105]. Следовательно, папа, должно быть, говорил и об этом. Причем – стоит добавить – во всех вариантах речи, кроме Фульхерия Шартрского, речь идет именно об «осквернении» (с использованием разных терминов, но близких друг к другу по смыслу), а Фульхерий Шартрский, можно все же предположить, также косвенно на него указывал. Как отмечает П. Коул, со времен Клермонского собора тезис о «загрязнении» святых мест язычниками периодически фигурировал в источниках, касающихся крестовых походов, что видно и на материале хроник
[106];
– практически во всех вариантах говорится о бедах христиан в разных землях Востока, отнюдь не только Иерусалима. А дальше возникает вопрос: куда именно стремился папа? Три варианта из четырех говорят исключительно об Иерусалиме как о пункте назначения. Лишь хроника Фульхерия Шартрского говорит о восточнохристианских землях в целом. Для объяснения последнего очень здравое предположение высказал Г. Кодри: отсутствие какое-либо упоминания Иерусалима в речи Урбана II в версии Фульхерия Шартрского вполне может объясняться политическими причинами
[107]. Фульхерий был капелланом Балдуина Булонского, который во время первого крестового похода не пошел вместе со всеми в Иерусалим, обосновавшись в Эдессе. Хронист мог намеренно «понизить» роль Иерусалима среди целей похода, дабы не выставлять своего начальника «ренегатом»;
