Сцена вторая. Распечатываю раскраски для Кирилла, Вадима, Нины и Гали. Раскрасок больше, чем детей. Приношу, кладу в центр стола, чтобы все выбрали себе, что хотят. Дети спокойно выбирают, а Кирилл хватает то одну, то вторую, и потом оказывается, что он взял сразу несколько и Гале не хватило. Прошу Кирилла дать Гале выбрать, но он начинает реветь, потому что хотел все эти раскраски, все четыре прямо сейчас. Я отдаю ему ту, которую он начал раскрашивать, а Гале предлагаю выбрать из остальных. Кирилл недоволен и, когда я ухожу, бурчит под нос угрозы больше никогда, и ни с кем, и ничего…
Сцена третья. Кирилл – единственный ребёнок, который обычно просит добавки. Хотя порции для мальчиков у нас приличные, Тимур с трудом доедает. Но Кирилл худенький, детский дом позади, мы всё понимаем, добавку даём всегда. Но пугает другое. Чуть зазевается кто-то из младших: Нина, Вадим или Кристина, как Кирилл выхватывает у них еду и съедает. Когда начинаются плач и жалобы, Кирилл говорит: он был уверен, что они уже не хотели доедать. Я особенно сержусь, когда он съедает еду Нины, которую и так сложно накормить. И она молчит, вроде как сама съела. Кошмар какой-то.
На кухне стоит большая миска с пирожками, но Кириллу будто бы приятнее забрать пирожок у кого-то другого. И попробуй замечание сделай, хватает за ноги и воет. Но должен же быть какой-то порядок в семье.
Провела эксперимент. На полдник принесла всем детям по одному пирожному к чаю, а Кириллу два.
Кирилл:
– А мне что, два?
Я:
– Конечно, самому любимому сыночку – два полагается!
Тимур с Галей сидят улыбаются (знают уже меня), Нина безразлична к пирожным. А Кирилл воспринял как должное, спокойно съел два. Мы с детьми переглянулись, но ничего не сказали.
В общем, у меня какая-то бесконечная грусть, что я не могу позволить себе баловать Кирилла как единственного любимейшего сына. Хотя уж на что я люблю Тимура, но не позволила бы ему ничего подобного. И когда я раздражаюсь от каких-то дурацких мелочей, в моём сознании возникает пожилая пара, которая, в отличие от меня, всегда только умиляется и пирожных Кирюше подкладывает. В первый раз со мной такое!
Мне кажется, я его ломаю, мой порядок ему не подходит и он будет несчастлив со мной. Но ведь это глупости, очереди из кандидатов в родители на Кирилла не было, за семь лет никто не приходил даже знакомиться.
5 декабря 2015 г.
Нина наконец-то начала читать!
Занимаемся теперь два раза в день: утром и вечером. Раньше только во второй половине дня занимались, но сейчас я чувствую, что она может больше.
Занятие по чтению состоит из двух страниц слогов и двух страниц слов (3–4 буквы). С каждым днём Нина читает всё лучше, но главное, с удовольствием! Кричит: «Я ни чуточки не устала, давай ещё!»
Но мне совсем не хочется, чтобы Нина уставала. Поэтому, как только она прочитает свою порцию, я прогоняю её отдыхать.
Математика у нас состоит из заданий на листочке. Я рисую предметы, а Нина их считает и вписывает в пустую клеточку ответ.
Ещё обязательно смотрим картинки по темам для расширения словарного запаса. У Нины проснулся интерес к пазлам, с удовольствием собирает каждый день по картинке из 60 деталей. Собираюсь включить в занятия разные логические задания на листочках, но пока просто некогда.
И всё равно я очень довольна Ниной. Чувствую в ней большой потенциал и радуюсь тому, с каким удовольствием она занимается.
7 декабря 2015 г.
Нина не понимает, чем Новый год отличается от дня рождения. Когда дети говорят, что скоро Новый год, Нина спрашивает: «Это у меня будет Новый год? А сколько мне исполнится лет?» Объясняю ей, что это разные праздники, но пока безуспешно.
Утром включила громко песню: «Ёлочка-ёлка лесной аромат…» Нина закричала: «Ой, это же песня из детского дома!»
8 декабря 2015 г.
Кирилл уже полгода дома. Что изменилось в нём? Практически ничего!
Нина каждый день меняется, быстро адаптировалась, сейчас уже совсем своя. Хотя она ребёнок не совсем обычный и по логике привыкание к её особенностям должно было длиться дольше. Но все члены семьи привыкли и приноровились. Если написать, как изменилась Нина за это время – страницы не хватит. Это совсем другой ребёнок!
Галя тоже быстро менялась, через три месяца дома уже читала и, вообще, в школу пошла.
А Кирилл будто заморозился. Не понимаю, в чём дело.
Нет, он весёлый, активный, болтает без умолку. Писать научился. Играет с Тимуром во всё, что тот предлагает.
Но личности, индивидуальности какой-то – не видно.
Подарки, которые Кирилл «заказывал» надень рождения и Новый год, – это вещи, которые хотели другие дети: Тимур, Галя, Нина. И радовался Кирилл не подаркам, а тому, что остальные дети говорили: «Ух ты, какие солдатики! Ух, какие наклейки!»
Играет он напоказ.
– Нина, ты обожаешь наклейки? У меня они есть, и я наклеиваю, смотри… Тимур, ты любишь таких солдатиков? А это мои, вот какие, и я с ними могу играть, когда захочу.
Сам по себе с этими подарками Кирилл не играет никогда.
Занимается так же демонстративно. Садится, будто бы читать. Если я прохожу мимо комнаты, читает громко вслух, захожу за угол – затихает, прислушиваясь, и перестаёт. Может просто сидеть и ждать, пока кто-то ещё пройдёт, а бывает, через пять минут решает, что дело сделано, вроде все уже слышали, что он читал, и относит книгу на место. Спрашиваю: «Кирилл, ты же вроде читать хотел?» Отвечает: «А я уже всё прочитал».
И так во всём. Рисовать садится, долго собираясь, ищет то фломастеры, то карандаш просит заточить, но рисует две минуты и бросает. Лепит из пластилина так же.
Сколько энергии Кирилл тратит на поддержание образа прекрасного мальчика – страшно представить!
Мои тысячу раз проверенные на других детях способы заинтересовать ребёнка занятиями с Кириллом не работают. Потому что он сразу включает «прекрасного Кирилла, идеального ребёнка», всецело поглощён этой игрой и выполняет всё механически.
Вчера смотрели с мужем видео, на котором Галя рассказывает всякие истории из жизни в детском доме. Из неё первые полгода просто потоками лились эти рассказы. Достаточно было сесть рядом и задать наводящий вопрос, а потом час слушать Галин монолог. Искренность этих рассказов трогает.
Нина тоже много рассказывает, помнит по именам всех воспитателей, детей, волонтёров, всякие мелочи. А это тоже очень важно – чувствовать, что ребёнок искренен, доверяет тебе всю прожитую жизнь, все свои впечатления, которые некому было рассказать, когда никого своего не было рядом.
Кирилл не рассказывает ничего. Вообще ничего. Если не считать вымышленных историй о том, что его родители сидят в тюрьме или как мальчик из окна детдома выпал и до осени лежал мёртвый во дворе.
