Закрыв дверь, я снова устроилась на диване. Я немного устала после целого дня в компании друзей и Джекса и теперь завернулась в одеяло и уютно устроилась в уголке. Вскоре я уже спала, как ни удивительно, совершенно счастливая.
День выдался хорошим, даже отличным. Он был обычным – в моем новом понимании этого слова: полным смеха, улыбок, разговоров и поцелуев, милых и страстных. Привыкнуть к такому было несложно. Когда начнется учебный год и я вернусь в Шеперд, нам будет трудно, но мы справимся, в этом я не сомневалась. Мое счастье никуда от меня не денется.
Не знаю, сколько я проспала, но проснулась оттого, что кто-то коснулся моей щеки холодными пальцами. Решив, что я совсем потеряла счет времени, я открыла глаза, ожидая увидеть Джекса.
Но рядом со мной сидел не Джекс.
Сердце подпрыгнуло у меня в груди, и я так резко села, что мой еще незаживший бок заныл от боли.
Рядом сидела мама.
Глава тридцать третья
Прошло немало времени, пока я смогла открыть рот.
– Как ты вошла? – спросила я и огляделась в поисках Джекса, но, кроме нас, дома, похоже, никого больше не было. Может, вопрос и не слишком подходил для начала нашего разговора, но мама застала меня врасплох.
Она поднялась с дивана. Тут я заметила, что на ней та же одежда, в которой я видела ее на парковке, а когда я вдохнула поглубже, мое сердце… Боже, оно заболело так сильно, словно кто-то изо всех сил сжал его в кулаке. От нее пахло немытым телом и чем-то еще.
Господи.
Мама потерла предплечье правой руки и осмотрелась.
– Открыла дверь.
– Как?
– На задней двери старый замок. Без защелки. Я вскрыла его.
– Ты… ты вскрыла замок? – Мама кивнула, и я пораженно уставилась на нее. – Ты умеешь вскрывать замки?
Она снова кивнула и перестала тереть предплечье.
– Малышка, у меня…
– Ты меня бросила.
Я наконец вышла из ступора и тоже встала. Мама снова посмотрела на меня и быстро заморгала.
– Должна сказать…
– Мне плевать, что ты должна мне сказать. – И это было правдой. Как ни печально, это было правдой. – Меня ранили. Ты хоть поняла?
– Малышка…
– Перестань меня так называть! – вскричала я, взмахнув руками. – Отвечай на мой вопрос, мама. Ты поняла, что меня ранили?
Ее потрескавшиеся губы приоткрылись, но она ничего не сказала. Вместо этого мама наклонила голову и снова принялась чесать правую руку.
Мне стало до ужаса горько. Я смотрела на нее, на свою маму, и как будто видела призрака.
– Ты знала, что меня ранили, и бросила меня истекать кровью на парковке. Я два дня провела в больнице. У меня было внутреннее кровотечение. Неужели тебе все равно?
Мама подняла голову, и на мгновение ее блеклые глаза встретились с моими, но она тут же отвела взгляд.
– Мне не все равно, Калла. Я люблю тебя. Ты моя дочь. Я просто… я…
– Наркоту любишь больше? – Я хрипло рассмеялась. – И так всю жизнь! Наркотики всегда были для тебя важнее.
Она ответила не сразу и сказала именно то, что я и ожидала услышать:
– Калла, моих детей больше нет. Кевин и Томми, они…
– Они умерли! – прокричала я, и мне на глаза навернулись слезы. Набрав в легкие побольше воздуха, я высказала все… все до последнего слова. – Они умерли, мам. Они уже давно мертвы. А знаешь, что еще? Папа тоже ушел от нас чертову кучу лет назад. Ты не единственная в этом долбаном мире, кто их потерял. И сколько бы дерьма ты ни совала в свое тело, это их не вернет.
Мама отпрянула, как будто пыталась убежать от моих слов, но я уже не первый раз говорила ей это. Вот только этот раз точно был последним.
Остановиться я не могла. Во мне кричали годы страданий, печали и боли, которые теперь лились из меня, облекшись в слова, подобно тому как из бутылки вырывается пена.
– Ты обокрала меня, мам. Ты хоть помнишь это? Ты обнулила мой счет, взяла больше сотни тысяч долларов в кредит на мое имя, и теперь мне приходится брать ссуду, чтобы закончить колледж!
Мама поежилась.
– Более того, из-за тебя меня чуть не убили. Я могла умереть! По-настоящему умереть, мам, черт тебя дери! – Она снова вздрогнула, но не может быть, чтобы раньше она не задумывалась об этом. – Из-за тех уродов, которые искали тебя и приставали ко мне, у Клайда случился сердечный приступ. Он чуть не умер.
Мамины губы шевелились, но я ничего не слышала.
– Всю мою жизнь словно перевернули с ног на голову. Опять.
Покачав головой, она осмотрела гостиную Джекса. Сальные пряди выцветших волос закрыли ее впалые щеки.
– Я думала… Я думала, что смогу вернуть деньги.
– Да, украв героин у Исайи. Что ж, не сработало, да? – Я тяжело дышала, мое сердце сильно колотилось от ярости и невыразимой печали. – Знаешь, он сюда приходил. Сказал, что тебе не стоит показываться в этом штате. Мам, ты понимаешь, что это значит?
– Я уезжаю, – призналась она, избегая смотреть мне в глаза. Взгляд ее рассеянно скользил по стенам, и всем своим видом она напоминала загнанную в угол мышь. – У меня есть пара друзей в Нью-Мексико. Мне хотелось повидаться с тобой перед отъездом.
Она уезжала. Уезжала навсегда.
Так.
Ох, это ударило по мне гораздо сильнее, чем я ожидала, как бы все это ни было глупо.
Но другого выхода не было. Конечно, мама могла остаться, но тогда бы ее просто убили, как до этого убили Мака. Она медленно ходила передо мной неровными кругами и грязными ногтями чесала руку. Я сжала губы и сдержала всхлип.
– Ты ведь и сейчас под кайфом?
Она ускорила шаг.
– Нет, я не под кайфом. Мне просто кое-что нужно, малышка. Дела не слишком хороши.
Я закрыла глаза и глубоко вздохнула. Внутри меня нарастал гнев, который пожирал меня, подобно раковой опухоли. И этот яд копился во мне с тех самых пор, когда я была маленькой девочкой. И это было объяснимо, но когда я открыла глаза и снова увидела, как она чешет руку, нарезая круги по комнате, я вдруг почувствовала, что у меня больше нет сил и дальше хранить этот гнев в себе и цепляться за его острые грани. Я видела маму в последний раз в жизни. Она уезжала. Последние несколько лет она была для меня все равно что мертва, но теперь это становилось еще реальнее. Раньше я знала, что мама здесь или хотя бы где-то рядом, но теперь я даже не смогу узнать, где она и как она. Если с ней что-то случится, ни Джекс, ни Клайд уже не смогут мне об этом сообщить. Я никогда ни о чем не узнаю. Ее больше не будет в моей жизни.
Вздохнув, я села на диван.
– Мне очень жаль, – сказала она.
