Я слушала его, повернув голову влево. Слова Джекса медленно оседали у меня в голове, из-за чего по спине бежал холодок. Господи, да лучше уж подпольная лаборатория, чем такое!
Мама, мама, во что же ты вляпалась?
Мне стало физически больно при мысли о ее поломанной жизни, внутри меня пробудились чувства, которые я давно похоронила. Я много лет страдала от желания как-то помочь ей, исправить все, что она натворила, исправить саму маму.
Джекс нежно коснулся двумя пальцами моего подбородка и повернул мое лицо к себе. Округлив глаза, я снова встретилась с ним взглядом.
– Они могут воспользоваться тобой, чтобы до нее добраться.
Мой разум тут же отключился. Все это было уже слишком. Мама украла деньги не только у меня, но и у каких-то ненормальных уродов, которые из мести пробили мне лобовое стекло. Такое впечатление, что это была завязка боевика с бывшей звездой в главной роли.
– Милая, лучше всего тебе уехать из города, – снова сказал парень, пронзая меня своими темными глазами. – Здесь тебе нечего ловить.
Казалось, Джекс был расстроен этим. Когда я снова смогла вздохнуть, парень, наконец, отвел глаза и опустил взгляд мне на губы.
– Здесь одни проблемы, – более низким, более хриплым голосом добавил он.
Глава пятая
На следующий день, вопреки приказу Джекса, я не уехала. Не потому, что у меня пока не было машины, и не потому, что он вообще не имел права мне приказывать, а потому, что у меня действительно не было другого выбора, кроме как остаться здесь и… И что? Попытаться выследить маму, разузнать, в какое именно дерьмо она вляпалась, и при благоприятном раскладе вернуть свои деньги?
Я не могла допустить и мысли, что денег больше нет, и все же вариантов у меня было немного: либо остаться здесь на лето, либо жить в машине. Когда она снова окажется в моем распоряжении.
Но дело было не только в этом. Да, деньги были немалые, и от них зависела моя жизнь, но дело было и в маме. Дело всегда было в маме.
Прошлым вечером, когда Джекс ушел, он хотел забрать меня с собой и подбросить мою «аппетитную задницу» до отеля. Он даже предложил мне оплатить номер, но я отказалась, решив, что взять у кого-то взаймы для меня точно не вариант. Он пригрозил мне, что пришлет такси.
Парень даже имел наглость сказать: «Милая, я знаю, что ты на самом деле умнее. Даю тебе сорок минут. Ты возьмешь себя в руки, а когда возле дома появится такси, засунешь в него свою аппетитную попку».
Какого черта?
Когда такси действительно приехало и гудело едва ни минуту, я так и не вышла, и в конце концов водитель отчаялся меня ждать.
Да, было довольно мило со стороны Джекса предложить оплатить отель и прислать такси. Правда, в его доброте было что-то странное, что-то властное и давящее на меня, но я не могла позволить себе много думать об этом.
Всю ночь я проворочалась на диване, а утром взялась разбирать свалку в маминой спальне, но не нашла в ней ничего примечательного, даже ни единой курительной трубки. Впрочем, в гардеробной все же оказалось несколько вещей, которых мне лучше было не видеть.
Одной из них стала оформленная в рамку фотография, на которой мне было лет восемь или девять. Другой – приз за победу в соревнованиях, все еще блестящий и мерцающий. Они напоминали мне о прошлом, которое я хотела забыть.
Засунув и то, и другое подальше и прикрыв старыми джинсами, я решила, что пора отправиться в бар. Я не стала уделять особенного внимания одежде, но тщательно нанесла косметику, чтобы шрам на щеке из красного превратился в розовый и казался практически неразличимым издалека. Да, я вполне могла выйти на улицу в растянутых трениках и дырявой футболке, но никогда не показывалась на люди без макияжа. Закончив, я позвонила Клайду. Не считая дома, было только одно место, где можно было попытаться найти информацию о банковских счетах или намек на то, куда сбежала моя мать.
Клайд приехал после двенадцати. Я уже поджидала его на веранде. Не успел он выйти из машины – еще более старого, чем у Джекса, «Форда», – как я уже запрыгнула на пассажирское сиденье и пристегнулась.
– Малышка…
– Я же сказала по телефону, мне нужно в бар. Я бы не стала тебе звонить, будь у меня машина.
– Джекс ею занимается.
Наморщив нос, я положила сумку на колени.
– Это вселяет надежду, – сердито буркнула я, как какая-нибудь стерва. Пусть Джекс и пытался командовать, он все же мне помог.
Клайд неуклюже повернулся ко мне всем своим огромным телом.
– Малышка, – снова начал он, – ты правда хочешь здесь остаться?
Вздохнув, я надела солнечные очки. Очки были классные. Поддельные, конечно, но мне они очень шли.
– В этом наркопритоне? Да. Я не поеду в отель.
– Калла…
– Джекс уже пытался отвезти меня в отель. Он даже вызвал такси! – Хоть я и махнула рукой, от меня не укрылось, как дрогнули губы Клайда. – Мама… Мама меня сильно подставила. Жутким образом. Подозреваю, ей действительно сейчас несладко.
Поджав губы, Клайд включил заднюю передачу.
– Да, несладко, – кивнул он.
Я порывисто вздохнула.
– Все правда так плохо, как сказал Джекс?
Отчасти я надеялась, что Клайд заверит меня, что Джекс любит преувеличивать.
Но этого не случилось.
Хотя я не уточняла никаких подробностей, Клайд подтвердил слова Джекса.
– Не знаю, что именно он тебе рассказал, но полагаю, всего не сказал.
Я закрыла глаза, слушая шуршание шин по дороге. Боже, что я делаю? Может, мне лучше снять номер в отеле, уехать обратно в колледж, позвонить Терезе… Нет. Я не позволила себе больше думать об этом. У них с Джейсом на лето были большие планы. Путешествия. Пляжи. Солнце и песок. Я не желала все портить, вываливая на нее – точнее, на них – свои проблемы. К тому же мне всегда претило стеснять друзей и спать у них на диване.
Прошло несколько минут, прежде чем Клайд заговорил снова.
– Как же я хотел, чтобы этого не произошло.
Я не открыла глаза.
– Зачем ты вернулась? Малышка, я всегда говорил с тобой начистоту и сейчас тоже не буду врать.
Мое сердце словно зажали в тиски, в голове все крутились слова Джекса о том, что здесь одни проблемы.
– Я надеялся на то, что ты никогда не вернешься сюда. Кое о чем тебе знать совсем не обязательно. Тебе даже не обязательно знать, что если и есть в этом мире что-то неизменное, так это ты, малышка.
Я распахнула глаза.
– Ты очень хорошая. Ты всегда была хорошей, в какое бы дерьмо ни вляпывалась Мона, даже до пожара.
В груди кольнуло. Все тело обожгло болью, которая полыхнула по шраму у меня на щеке и по всем остальным шрамам – гораздо более жутким. Казалось, это случилось вчера. Пожар.
