– Знаешь, я думала… что пьяной буду совсем как она. Буду творить всякие глупости и… Я видела, что с ней делали, когда она пила.
Джекс вдруг насторожился, и к тому же действие текилы постепенно заканчивалось, я начала понимать, что парень и близко не был так пьян, как я.
– Что именно? – спросил он.
Я качнулась назад и села попой на пятки. Не стоило рассказывать ему, что я видела. Никто не хочет такое слышать. Было грязно. Было ужасно. Не так безобразно, как шрамы у меня на теле, а еще страшнее и противнее.
Но текила развязала мне язык.
– В первый раз – в первый потому, что это случалось не раз, – когда она устроила вечеринку. У нее часто бывали вечеринки, но той ночью гости засиделись, а я хотела пить. У меня была то ли простуда, то ли грипп. Я болела. Пить хотелось неимоверно, и мне пришлось спуститься вниз. Мама предупреждала меня не спускаться, когда у нее вечеринка, но мне было очень нужно.
– Я понимаю, – тихо сказал Джекс. – Сколько тебе было лет?
Пожав плечами, я углубилась в воспоминания.
– Двенадцать, наверное. Не знаю. Это случилось вскоре после… В общем, я спустилась. На полу валялись люди. И я услышала, как мама издавала странные звуки, нехорошие звуки. Дверь в ее спальню была открыта. Я заглянула внутрь. Она лежала на полу. С ней был какой-то мужчина. Он… – Я медленно покачала головой, отгоняя туманные картины, которые вставали у меня перед глазами. – Мама меня заметила. И тот мужчина тоже. Она испугалась, и я убежала наверх. В ту ночь она особенно сильно напилась.
Джекс порывисто вздохнул.
– Кто-нибудь из этих парней хоть раз… приставал к тебе?
Я с секунду смотрела на него, а затем рассмеялась. В этом не было ничего смешного. Совсем. Но тогда… Я выглядела еще хуже, чем сейчас.
– Нет.
– От этого не легче.
– Нет. Пожалуй, нет.
– Я не раз видел, как люди попадают в идиотские ситуации, когда напиваются. Некоторые и вовсе ходят по лезвию бритвы, – сказал Джекс, серьезно глядя на меня. – Но тебе не стоит об этом волноваться. Здесь ты в безопасности. Не бойся и наслаждайся моментом.
– Спасибо, – ответила я, решив, что поблагодарить его не помешает.
– Но черт подери, Калла… – Он сильнее сжал мое запястье, его темные глаза стали еще строже. – Ты не должна была видеть все это дерьмо.
– Знаю, но я его видела, и это кино обратно не перемотаешь. – Я замолчала под его взглядом. Мне очень хотелось, чтобы он действительно считал меня хорошенькой, а тот поцелуй был настоящим. – Но все не так плохо. Текила лучше виски.
Выражение его лица смягчилось.
– Хорошо, милая, виски мы вычеркнем из списка.
– Отлично, – улыбнулась я. – Знаешь… все совсем не так, как тогда с мамой. И чего я только боялась?
Не дав ему возможности ответить, я вскочила на ноги, и он выпустил мое запястье. Из-за резкого движения я закачалась и раскинула руки, чтобы удержать равновесие.
– Так, потише…
Джекс легко поднялся на ноги и даже не пошатнулся.
– Калла, детка, тебе лучше сесть.
Совет показался мне весьма логичным.
– На чем я остановилась?
– Точно не знаю, – снова улыбнулся он. – Ты сказала, что боялась.
Я наморщила нос, а потом все вспомнила.
– О! Никуда не уходи, – велела я и сорвалась с места, не успел он меня остановить.
– Калла…
Войдя в спальню, я подошла к шкафу, схватила свои детские сокровища, прижала их к груди и нетвердой походкой вернулась в гостиную. Джекс стоял возле дивана, недоуменно глядя на меня.
Я подошла к нему и водрузила на журнальный столик приз, который выиграла на конкурсе с каким-то идиотским названием вроде «Мисс Счастье».
– Это мое.
Джекс сел на краешек дивана и изучил мой приз. Металл и пластик блестели в свете люстры.
– Я участвовала в конкурсах красоты. – Крошечная часть меня, которая еще не совсем погрузилась в туман, заполнявший мою голову, поверить не могла, что я ему это рассказываю. Я не рассказывала об этом никому. – Едва ли не с рождения. Правда. Я еще даже сидеть не умела, а мама уже таскала меня по конкурсам. Родись я сейчас, она бы обязательно отправила меня на телешоу Toddlers & Tiaras. Несколько лет это было моей жизнью.
Взгляд Джекса снова обратился ко мне и остановился на фоторамке, которую я прижимала к груди. И опять в его глазах промелькнуло что-то странное.
Я повернула снимок и показала ему.
– Вот как я тогда выглядела. Да, мне на этой фотографии лет восемь или девять, но это неважно. Когда-то я выглядела именно так.
Джекс на долю секунды опустил ресницы.
Меня несло.
– Я выигрывала призы, короны, ленты и деньги. Их было больше – целые сотни корон и кубков. Но однажды я разозлилась. Мне было четырнадцать или пятнадцать, я училась в старших классах. В общем, я выкинула их из окна. Они сломались. Мама вышла из себя. На несколько дней ушла в запой. Было плохо. Дома не было ни еды, ни стирального порошка – ничего.
Насупив брови, Джекс посмотрел на меня сегодняшнюю, а не на фотографию меня бывшей.
– И часто она так делала?
Я взглянула на свой снимок: светлые локоны, широкая улыбка, большие фальшивые зубы – коронки, они назывались коронки, и я ненавидела, когда их вставляли мне в рот. От фальшивых зубов у меня болели десны, но когда я носила их, мама говорила, что я красивая. И судьи говорили, что я красивая. Я выигрывала призы благодаря этим идиотским зубам. А папа… Папа просто качал головой.
– Как?
– Оставляла тебя без еды и средств существования.
Я пожала плечами.
– Обычно Клайд приходил и оставался со мной на это время. Или я оставалась у него. Тут проблем не было.
– Милая, проблемы как раз были, – тихо сказал Джекс.
Подняв глаза, я снова увидела в его взгляде нечто, что не могла понять, но очень хотела. Я снова показала ему фотографию, практически сунула ее ему под нос.
– Я была очень красивой, – прошептала я, делясь с ним своим секретом. – Видишь? Я была…
– Прекрати говорить «была». – Парень выхватил рамку у меня из рук и отбросил ее в сторону. Открыв рот, я наблюдала, как она описала в воздухе дугу, отскочила от подушки и мягко приземлилась на диван. – Ты чертовски красива и сейчас.
Я расхохоталась. Может, даже фыркнула пару раз.
– Ты так…
– Что? – Уголки его губ опустились.
– Ты так… чертовски мил, – закончила я и всплеснула руками. – Ты очень хороший. Но ты лжец.
– Что? – повторил он.
