– Ты спас Рису жизнь?
Прошло несколько секунд, а затем Джекс подвинулся еще ближе. Я почти чувствовала рядом с собой его тело.
– Перед сном о таком не рассказывают.
Я догадывалась.
– Но я хочу знать.
– Правда?
Задав себе тот же вопрос, я поняла, что действительно хочу знать – хочу знать о нем больше.
– Да.
Последовала еще одна пауза.
– Мы вместе служили в Афганистане. Входили в разведгруппу. Нас было человек двадцать. Мы так часто ходили на вылазки, что это уже вошло в привычку. Мы всегда были настороже, но не боялись – это дело привычки. Она любого может сломать.
Я прикусила губу, не в силах представить мир, который он видел.
– Мы подошли к небольшой деревушке – на вид она ничем не отличалась от сотен других, которые мы осматривали раньше, но на самом деле все было иначе. Выяснилось, что там целый вооруженный отряд, но это еще не все. Мы напоролись на фугас.
Мне стало не по себе. Господи, фугас? Невозможно было прожить последние десять лет в Америке и не узнать, какие разрушения способен учинить один-единственный фугас.
– Нас ждала засада, – тихо добавил он, словно речь шла о чем-то обыденном. – Такое часто случается. Все вроде бы идет хорошо, а в следующую секунду мир переворачивается с ног на голову. Наша группа распалась. Риса ранили в живот. Я вытащил его оттуда.
Я тихонько вздохнула.
– Вытащил его?
– Ага.
Больше Джекс ничего не сказал, но я понимала, что умолчал он о многом. Не так-то просто тащить на себе раненого товарища, когда с неба падают бомбы, а со всех сторон стреляют и свои, и чужие.
– Ты из-за этого… не спал по ночам?
Джекс долго не отвечал.
– Бывало, мне снилось… что я не успел добраться до Риса. Порой я снова как будто оказывался возле той деревушки. Это безумие. Мозг долго цепляется за эти образы.
В груди у меня заболело.
– И виски помогал?
– Иногда, – пробормотал он. – Спиртное словно притупляло мои чувства. Все переставало казаться таким реальным.
Я уже открыла было рот, чтобы задать новый вопрос, но Джекс опередил меня, застав врасплох.
– А тебе нравилось быть королевой красоты?
От удивления я широко открыла глаза.
– Я… – Мне не хотелось отвечать, потому что не хотелось даже думать о прошлом, но Джексу тоже вряд ли было приятно вспоминать о том, как в него стреляли и как вокруг взрывались бомбы, так что я была у него в долгу. – Иногда нравилось.
Так. Немного правды, но уже кое-что.
– Иногда?
Я прикусила губу и закрыла глаза.
– Иногда было весело. Я была маленькой и любила наряжаться. Мне казалось, что я сказочная принцесса. – Мой смех скорее напоминал кашель. – Это было все равно что каждую неделю ходить на маскарад, а маме… маме нравилось, когда я стояла на сцене, ярко накрашенная, с красивой укладкой. А когда я побеждала, особенно на крупных конкурсах, она была просто вне себя от счастья.
– На каких, например? – спросил он в темноте.
– Например, «Мисс Превосходство». – Мне пришлось открыть глаза, потому что в мыслях я снова видела себя на сцене, снова поворачивалась по очереди ко всем судьям, посылала воздушные поцелуи и складывала ручки под подбородком. – Когда мама была счастлива, мне казалось, что она меня любит. Я понимала, что она любит меня всегда, но в эти минуты это было особенно очевидно. – Я снова поерзала, пытаясь найти удобную позу, не переворачиваясь на спину. – Но порой мне хотелось быть… Не знаю, просто обычным ребенком. Я хотела играть, но мне нужно было тренировать походку. Я хотела проводить больше времени с отцом, но он не ходил на эти конкурсы. А еще я хотела играть с… – Осекшись, я закрыла рот.
– С кем?
Порой мне хотелось просто сидеть дома и хвостом ходить за Кевином. Он был старше меня – серьезный старший брат, – и дома я превращалась в его тень. Мне нравилось играть и с Томми – он был таким маленьким, таким милым, прямо как живая кукла.
Но рассказывать об этом я не стала. Я уже много лет не произносила вслух их имена и много лет не слышала их от других, пока Клайд не упомянул о них в минувшие выходные.
– Было неплохо, – поспешно добавила я. – Но я бы не заставила своего ребенка выступать на конкурсах.
– Я тоже. По-моему, из-за этих конкурсов девочки начинают думать, что главное – внешность. Хорошо, что в этом мы согласны.
– Ага, – прошептала я, чувствуя, как сжимается живот. Было странно лежать с Джексом в постели и рассуждать о том, какие у нас взгляды на воспитание детей.
– А что тебе нравилось в детстве? Если забыть о чертовых конкурсах красоты? – спросил он.
Мое сердце сжалось. Честно ответить я не могла. Больше всего я любила играть с Кевином. Так что я назвала свою вторую любимую вещь.
– Играть в баскетбол.
– В баскетбол? – с неприкрытым удивлением переспросил он.
– Ага. А тебе?
Он ни секунды не сомневался.
– Притворяться, будто младшая сестра действует мне на нервы, хотя на самом деле я обожал, когда она ходила за мной хвостиком, потому что с ней мы всегда во что-нибудь ввязывались.
У меня перехватило дыхание. Не знаю, что поразило меня больше – то, что у Джекса была сестра, или то, что их отношения как две капли воды были похожи на наши отношения с Кевином, точнее могли бы быть.
– У тебя есть сестра? – спустя некоторое время спросила я.
– Была.
В груди появилась какая-то тяжесть.
– Была?
– Была, – повторил Джекс.
О нет. Я зажмурилась.
– Ее больше… нет с нами?
– Нет.
Я перекатилась на спину. Даже не подумав об этом, я повернула голову, и лицо Джекса оказалось всего в нескольких сантиментах от моего.
– Что случилось?
Джекс посмотрел мне прямо в глаза.
– Когда ей было шестнадцать, она попала в аварию со своим парнем. Он гнал слишком быстро. Машина перевернулся. Он сам погиб в той аварии, а сестра… Она сломала ногу и ключицу. После аварии ей было очень больно – и не только физически.
Ох, не нравилось мне, к чему он клонит.
На его полных губах появилась грустная улыбка.
– Джена… Она была такой классной. Яйца у нее были покрепче, чем у многих парней. Она каталась на лыжах, прыгала на тарзанке, летала на параплане и постоянно доводила родителей до сердечного приступа. Но после аварии она изменилась.
– Как? – прошептала я, но горечь у меня во рту подсказала мне, что на самом деле мне не очень хотелось это знать.
