Смотря в глаза Джексу, я не заметила, как он подвинул руку, но зато прикосновение его большого пальца к своей губе ощутила каждой клеточкой своего тела.
– Ей выписали кучу лекарств от боли. Сначала все было по рецепту, но у нее развилась зависимость. По-моему, под кайфом ей удавалось хотя бы ненадолго забыть о скорби, понимаешь?
Господи, мне ли не знать! Я, не мигая, смотрела на него, а потом прошептала:
– Да.
– Доктора перестали выписывать ей таблетки, но она уже оказалась на крючке. Она отказывалась перетерпеть и преодолеть эту зависимость и перешла на другие, более тяжелые наркотики. – Он снова провел большим пальцем по моей нижней губе, и я поежилась. – Родители пытались ей помочь, но остановить это было невозможно. Я был в армии, когда мама нашла ее в спальне. Дженна умерла от передозировки. Ночью. – Он глубоко вздохнул. – Я долго винил себя в этом.
– Почему? – нахмурившись, спросила я.
– Я думал: может, будь я дома, я сумел бы ее остановить, – ответил Джекс. – Черт возьми, да я и сейчас иногда так думаю.
– Нельзя помочь человеку, который не хочет, чтобы ему помогли, – сказала я. – Поверь мне. Я знаю.
– Понимаю, – тихо произнес он. – Но от чувства вины так просто не избавиться. Возможно, оно будет преследовать меня всю жизнь. Она была… Она была моей младшей сестрой. Я должен был защищать ее.
– О, Джекс, – прошептала я, едва справляясь с комом в горле. – Мне так жаль.
Само собой, это были лишь слова, но я не знала, что еще сказать.
Парень снова коснулся моей губы большим пальцем, а затем отнял руку.
Повисла пауза. Я вздохнула и снова легла на бок лицом к стенному шкафу. Мое сердце болело за него, за всю его семью и за его сестру, жизнь которой оборвалась так рано. У нас было разное прошлое. Совсем. Но кое-что все же нас роднило. Мама стала такой, какой была теперь, потому что не смогла справиться с тоской и болью. Может, если Джекс знал о конкурсах красоты, он знал и о Кевине и Томми?
– Мне жаль, что ты потерял сестру. И мне жаль, что тебе пришлось повидать столько страшного во время твоей службы. Должно быть… Должно быть, ты очень смелый.
– По-моему, дело не в смелости. Мне просто не хотелось умирать и смотреть, как умирают мои друзья.
Это был ответ очень скромного человека. Поскольку Джекс мне так много всего рассказал, я почувствовала, что мне нужно поделиться чем-то действительно неизвестным, но это было трудно. Слова пришли не сразу.
– Я лгунья.
Последовала пауза, а затем:
– Что?
Хотя в комнате было темно, к моим щекам прилила кровь.
– Я лгунья. Мои друзья – Тереза и ее парень Джейс, Эвери и Кэм. Кэм – старший брат Терезы, и они с Эвери – самая милая пара на свете, – нервно тараторила я. – У Кэма есть черепашка, а вторую он подарил Эвери.
Джекс затрясся от беззвучного смеха.
– И теперь их черепашки закрутили роман?
– Ага. Рядом с ними так и купаешься в любви. Даже черепашки не могут этому противостоять. – Меня несло. – А Тереза и Джейс, пожалуй, самая страстная пара в мире. Правда. А еще есть Брендон.
Еще одна пауза.
– Брендон?
Вероятно, мне не стоило о нем упоминать.
– Он тоже мой друг. У него есть девушка, – быстро добавила я и продолжила: – В общем, они все замечательные. Правда. Я их очень люблю. Но постоянно лгу им. Они ничего обо мне не знают, ведь о себе я рассказываю одну ложь.
– Детка…
– Нет. Правда. Я сказала им, что мама умерла. – Джекс ничего не ответил, и я нахмурилась. – Видишь? Это ужасная ложь. Но они же никак не могут с ней встретиться, а она и правда в некотором роде мертва. Понимаешь? Выпивка и наркотики убили маму много лет назад.
– Понимаю, – пробормотал Джекс.
Я в этом сомневалась.
– А сейчас они думают, что я поехала погостить к родственникам.
– Это ведь не ложь. Клайд тебе как семья.
Я открыла было рот, чтобы его поправить, но вообще-то он был прав. Ох.
– В прошлом семестре я сказала Терезе, что поеду на каникулы домой. А знаешь, Джекс, что я сделала на самом деле?
– Что? – тихо спросил он.
– Остановилась в отеле и целую неделю заказывала еду в номер. – Помолчав, я продолжила: – Хотя еда была весьма неплохой.
– Ты не лгунья, – после паузы проговорил Джекс.
– Э-э, ты не слышал, что я только что говорила? Я им солгала. Специально.
Теперь, когда я во всем призналась, мне стало еще хуже.
– Калла, у тебя были на то причины. Ты лгала не из вредности, ничего подобного. Детство у тебя было тяжелое, а с мамой ты почти не общаешься. Не сомневаюсь, твои друзья все поймут, если узнают правду. – Он немного помолчал. – Милая, у всех свои секреты. Нет в мире человека, который всегда на сто процентов честен. Это относится и к твоим друзьям.
Я закрыла глаза и обдумала его слова. Не стоит и говорить, что, услышав их, я почувствовала себя немного лучше.
– Спасибо.
Джекс долго молчал, а затем снова подвинулся ко мне. Его ноги практически коснулись моих.
– Калла?
– Да? – выдохнула я.
Чуть помедлив, он спросил:
– Так ты и правда думаешь, что у меня классные губы?
– О боже, – простонала я, поняв, что совершенно забыла об этом откровении. Джекс засмеялся, и от этих звуков моя кожа завибрировала, мне вдруг стало очень уютно. – Я тебя ненавижу.
Он снова усмехнулся.
– Вовсе нет.
В комнате было темно, так что я улыбнулась. Конечно, он не увидел моей улыбки, но у меня не было сомнений, что он догадался, что я улыбаюсь, и оказался прав. Я его не ненавидела.
– Калла?
– Джекс?
Я понятия не имела, что он хочет сказать.
Парень коснулся моих волос – или мне это только показалось. Прикосновение было таким легким и таким недолгим, что я не могла сказать наверняка. Затем он прошептал:
– Тебе тоже нужно быть смелой.
Я тихонько вздохнула.
– Почему?
Джекс не ответил, но я не стала настаивать: по какой-то непостижимой причине я боялась, что он решит объяснить свои слова. Через некоторое время я услышала, что его дыхание стало более глубоким и размеренным, и поняла, что парень заснул. Я лежала рядом, и на душе у меня было тревожно. Прошло много времени, прежде чем я пришла в себя после того, что он мне сказал и чем поделился. И после всего, о чем я умолчала.
Глава семнадцатая
Во второй раз рядом с Джексом Джеймсом я проснулась почти так же, как и в первый. Во сне он явно любил обниматься.
