– Бобров. А что?
– А имя-отчество?
– Михаил Андреевич, а при чем…
– Ну, я же должен знать, как обращаться к человеку. Люда, позови Михаила Андреевича.
Медсестра выглянула в коридор.
– Доктор просит вас зайти.
Бобров стремительно вошел в кабинет.
– Ну что, доктор?
– Присаживайтесь!
Бобров сел.
– А теперь внимательно посмотрите на меня.
– Я?
– Вы, вы!
Бобров недоуменно воззрился на доктора. И вдруг губы его растянулись в улыбку.
– Пыжик? Это ты?
– Я, Бобер, я!
И они кинулись обниматься.
Марта и медсестричка радостно переглянулись.
– Ну, Пыжик, рад, кто бы мог подумать!
– А табличку на двери не заметил?
– Заметил, но я, если честно, забыл, что ты Алексахин, ты для меня был и остался Пыжиком! Марта, это Санька Пыжик, мой школьный приятель! Вот не думал, что ты врачом станешь, да еще и знаменитым, мне так тебя рекомендовали… Да, – опомнился Бобров, – а что с моей женой?
– Верно, теперь к делу, остальное потом. Надо, конечно, обследоваться более детально, главное сделать КТ головного мозга, это вы сейчас пойдете, все сделают быстро, в течение часа снимок будет готов, я его посмотрю и тогда скажу окончательно… Людочка, проводи Марту Петровну…
– А я? – вскочил Бобров.
– А ты сядь, тебе там делать нечего, посиди тут.
Марта ушла.
– Пыжик, это что-то страшное?
– Нет, не думаю. Но чтобы не упустить чего-то, лучше провериться…
– Ты думаешь… опухоль?
– Нет, не думаю. Но я хочу это исключить. Вообще-то у твоей жены нервное истощение, сосуды неважные, но это все поддается лечению, а лечение требует дисциплины…
– Ты ей об этом скажи.
– Нет, это ты ей скажи. Тебя она послушает. Я так понял, что врачей она не жалует и боится…
– О да! Еле уговорил приехать к тебе. Пыжик, я… я так за нее боюсь. Она оба раза теряла сознание за рулем.
– Нет, об этом не может быть и речи! Ей категорически нельзя за руль! По крайней мере, год даже и думать нельзя. Миш, скажи, это правда, что ты был разведчиком?
– Правда.
– Ну надо же! Ты ж еще в школе мечтал…
– Мечта идиота сбылась, – улыбнулся Бобров.
– А вы давно женаты?
– Формально – полтора месяца, а так полгода.
– О детях думаете?
– Мечтаем!
– Знаешь, я бы пока не советовал. Сосуды надо лечить, а то мало ли… Годик еще потерпите.
– Я тебя понял. Ну, а ты? Доктор наук уже?
– Уже. Вот она, моя докторская… – и он похлопал рукой по аппарату, к которому подключал Марту.
– Это что?
– Эта штука считывает состояние сосудов в течение десяти минут. Аналогов в мире нет! Слушай, а кто тебе меня порекомендовал? Уж не Матвеев ли?
– Он!
– Я его сына вылечил. Там другое было…
И тут вернулась Марта с большим бумажным конвертом в руках.
– Александр Афанасьевич, вот… А там ждет какой-то военный…
– Ох, так обрадовался встрече… – Доктор выглянул в коридор. – Прошу прощения, еще пять минут!
Внимательно рассмотрев снимок, доктор перекрестился.
– Слава богу, все чисто! Но для очистки моей и вашей совести надо сдать кровь, сделать кардиограмму, вот тут все направления, а завтра во второй половине дня пусть Миша заедет, я дам вам назначения и будем лечиться!
– А почему Миша? – удивилась Марта.
– Потому что вам, дорогая моя, пока следует лежать. И пить вот эти вот таблеточки… И еще кучу лекарств. И капельницы надо делать… А может, все же в стационар?
– Ох, нет, пожалуйста!
– А если Марта будет лежать на даче?
– Замечательно! А там есть кому делать капельницы?
– Вот там-то точно есть!
– Прекрасно! Значит, завтра, в четыре, я тебя жду, Мишка! Ничего, красавица, вылечим мы вас! Но вы уж не брыкайтесь!
– Да кто ж ей позволит!
Они вышли в коридор. Бобров крепко взял Марту под руку.
– Ой, Миш, мне же надо больничный…
– Нет, тебе надо уйти с этой работы. Когда Сашка услыхал, что ты работаешь в прямом эфире, сказал, что это чрезмерная нагрузка для твоей нервной системы. У тебя, оказывается, очень хрупкая нервная система. Так, опять плачешь?
– Миш, ну как я без этой работы? Я так ее люблю! Ой, Мишенька, мне так было страшно, когда меня в этот аппарат задвинули, так страшно и одиноко…
– Дурочка ты моя, это ж ерунда. И слава богу, Санька сказал, что на снимке все чисто, а сосуды у тебя ни к черту, но это лечится, только надо лечиться. И еще он сказал, что ребеночка нам можно будет только через год, неужто ради ребеночка ты своей работой не пожертвуешь?
– Он так сказал?
– Да.
– Но он же не гинеколог!
– Он не гинеколог, конечно, но в сосудах нервных дамочек хорошо разбирается. И он сам будет тебя наблюдать. Санька замечательный парень, очень основательный и надежный. Я его еще не узнал, но сразу подумал – этому мужику можно доверять.
– Ну, если ради ребеночка…
– Ради Тимофея Михайловича!
И она опять заплакала. От любви.
Утром Бобров отвез Марту на дачу. И буквально через час явилась пожилая женщина Дарья Николаевна и поставила ей капельницу.
– Ну и вены у вас, все время убегают! – посетовала Дарья Николаевна.
– Вот, только начни ходить к врачам, и выяснится, что и сосуды у меня никудышные, и вены ни к черту… И надолго эта радость?
– Ерунда, на сорок минут. А вот вечерком Михал Андреич привезет другие назначения, тогда и посмотрим.
– Милечка, а вы, небось, думаете, и зачем мой Миша на такой гнилушке женился? Да?
– Ну разумеется, гнилушка, – добродушно рассмеялась Милица Артемьевна. – Но если серьезно, я только диву даюсь и радуюсь безмерно, что в моем Мишке такие запасы любви и нежности. Вчера, когда он мне звонил, вдруг признался: «Знаешь, Миля, я вдруг на минуту представил себе, что ее в моей жизни не будет, и понял – я не смогу без нее жить!» Никогда даже не предполагала, что когда-нибудь услышу от него такое.
Вечером приехал Бобров.
– Ну вот что, моя дорогая, анализы у тебя неплохие, в общем-то, пока две недели будешь лежать, а потом отвезу тебя к Саньке, он назначит дальнейшее лечение, но лежать скорее всего уже не нужно будет. Так что две недельки поваляться в постели не так уж страшно. В городе жарко, душно, а здесь просто рай, да и Тимоша здесь… Ты боялась, что он сбежит, а он просто примерный кот! Вот только я не смогу каждый день приезжать. Меня тут еще пригласили в одну структуру консультантом…
