Нет. В Сеть залезать сейчас смысла нет, и так все ясно. С ней и ее жизнью, точно.
Все, что сейчас имеет значение, – время. И уже не часы, а минуты и даже секунды как драгоценные капельки утренней росы для мучимого жаждой путника…
А вот умыться все же следует. Иначе как ее, такую немытую-нечесаную, будут рассматривать и изучать…
Вздохнув, она опустила ноги, машинально сунув ступни в пушистые тапочки, и, взъерошив свои густые рыжие волосы, поплелась в ванную. Четырнадцатилетняя девочка ощущала себя дряхлой, умирающей старухой, размытой тенью, сотканной из пыльных воспоминаний.
В коридоре Сашу с радостным визгом встретил ее любимец – эрдельтерьер Тим. Он беззаботно и весело мотал кудрявой теплой мордочкой и лез обниматься и играть. Ведь так было всегда.
На губах девочки появилась грустная улыбка. Она присела на корточки, поглаживая лохматую морду пса. Ей вдруг пришло в голову, что раньше она испытывала гордость из-за того, что цвет ее волос удивительным образом гармонировал с окрасом ее питомца. Сейчас все чувства поблекли и выцвели, как краски на старой картине.
– Привет, Тим, – прошептала девочка. – Только тихо, ладно? Маму будить не будем. Не надо!
Тим встряхнулся, всем своим видом демонстрируя, что ни в коем случае не подведет хозяйку. И пока из ванной комнаты слышались звуки льющейся воды, эрдельтерьер послушно сидел у двери, словно застывший сфинкс.
Закончив умываться, Саша пристально посмотрела в собственное отражение. Обычно она избегала рассматривать себя в зеркало, но почему-то сегодня она почувствовала, что просто обязана разглядеть все детали. Лицо вытянутое, подбородок слишком массивный для юной школьницы, на лбу и щеках краснела россыпь ненавистных прыщей, которые упорно не желали исчезать, хотя Саша перепробовала миллион средств, которые якобы гарантировали стопроцентный результат…
И если прежде после утреннего умывания Саша мимоходом бросала на свое отражение короткий резюмирующий взгляд, то сейчас, сглатывая застрявший в глотке комок, внимательно изучая собственное лицо, она испытывала какое-то странное, неизъяснимое злорадство. Она вглядывалась в каждую складочку кожи, каждую родинку, каждый волосок, едва различимый взором.
«Я – уродина!» – безжалостно отчеканило подростковое сознание.
Да. Это так.
– И я останусь такой навсегда. Навечно! – прошептала Саша, отстраняясь от зеркала. Привычным движением девочка завязала волосы в хвост, продолжая тихо ругать себя. – Я уродина. Кривая швабра. И я ею останусь, старой, кривой шваброй. Которой даже туалет противно мыть.
С ее губ сорвался вздох.
«Может, принять душ?»
Поразмыслив, девочка отказалась от этой затеи. Времени и так в обрез, а еще придется сушить волосы. Нет, не сегодня. То есть теперь уже никогда.
Она осторожно провела указательным пальцем по щетинкам своей зубной щетки, все еще влажным от недавней чистки зубов. Эта розовая, смешная зубная щетка показалась Саше такой родной и вместе с тем настолько беззащитно-трогательной, что у нее защемило сердце. Набежали и брызнули теплые родные предатели – слезы…
«Все. Возьми себя в руки, – мысленно приказала она сама себе. – Перестань быть размазней».
Саша решительно размазала стиснутыми кулаками слезинки и вышла из ванной. Верный Тим миролюбиво завилял хвостом, приглашая хозяйку поиграть.
– Мне нужно уйти, – тихо сказала девочка. – Понял?
Однако, судя по всему, Тим не считал, что это хорошая идея, и, видя, что хозяйка начинает одеваться, вовсе не намереваясь брать его с собой, тихонько заскулил.
За дверьми спальни послышался шорох, и Саша недовольно скривила губы. Раннее пробуждение мамы не входило в ее планы.
– Привет, доча, – сипловатым со сна голосом произнесла женщина, выйдя в коридор. Она зевнула, прикрыв рот тыльной стороной ладони. – Ты куда в такую рань?
Взгляд школьницы опустился на эрдельтерьера.
– Не спалось что-то, – неохотно отозвалась она. – Пойду с Тимом погуляю.
Мама пожала плечами.
– Странные вы… В выходные тебя не добудишься, а тут с первыми петухами. Да еще в каникулы.
– Я пойду, ма, – сказала Саша, и в голосе девочки проскользнули нотки нетерпения.
– Да иди, иди! – не стала возражать мама, глядя, как ее дочь торопливо цепляет ошейник на лохматую шею пса. Норовя лизнуть в лицо Сашу, Тим радостно топтался на месте, предвкушая прогулку на свежем воздухе. Его мечты, кажется, сбывались!
Обувшись в кроссовки, девочка обернулась, внезапно столкнувшись взглядом с матерью.
– Может, чай попьем? – нерешительно предложила мама. – Я быстро сделаю.
– Нет, спасибо, – сухо отказалась Саша и отвернулась, чтоб не выдать себя.
– Ты… – произнесла женщина, чувствуя странное смущение. – Только не долго, Саночка. Ладно? И… и не обижайся на меня за вчерашнее. Я с подругой засиделась, давно не виделись… ну понимаешь… Ладно?
– Все нормально, ма, – улыбнулась Саша. И тут материнское сердце забило тревогу. Неосознанную, совсем непредвиденную и непонятную. Повинуясь сигналам из глубины сознания, она хваталась взглядом за дочь и вдруг поймала себя на мысли, что у ее дочери как-то странно улыбался только рот, даже не улыбался, а скорее кривился. Казалось, уголки губ, словно безжизненные, резинки просто оттянули в стороны. Лицо Саши, несмотря на явные следы утреннего туалета, было похоже на серый измятый лист бумаги.
В какую-то долю секунды она потянулась к дочери, чтобы поцеловать ее, и не дотянулась… что-то удержало женщину на месте. Вместо тревоги навалилась вина. Материнская вина, вечная как мир.
Наверное, сейчас лезть с поцелуями преждевременно. Ведь явно видно, что Сашка не очень-то довольна ее поведением в последнее время. Да и вчерашний вечер, когда она пришла за полночь… Но так уж получилось. Когда ее муж переехал жить к другой женщине, оставив ее и дочь, она нередко находила утешение в обществе подруг и вечерами бросала Сашу одну, больше заботясь об утолении своего женского горя, чем о тоскующей по отцу и по ней дочери.
– Ну, я вас жду, – прогоняя сразу весь букет тревожно-горестных переживаний, нарочито строго сказала женщина. – Постарайся недолго – видишь, как небо затянуло! Пока гуляете, я омлет сделаю.
Саша молча кивнула. Ее взгляд уткнулся в притулившийся среди разбросанной обуви рюкзак, на бегунке «молнии» которого висел брелок в виде потешного зайчонка. Ни слова не говоря, девочка отцепила побрякушку, и они вместе с собакой скрылись за дверью.
Мать задумалась и покачала головой.
Пожалуй, нужно будет поговорить с дочерью. Саше сейчас несладко, вон вообще от всего отгородилась, сутками напролет в своем Интернете просиживает. Однажды, воспользовавшись тем, что дочь принимает душ, она украдкой открыла Сашин ноутбук, но, к ее разочарованию, вход в систему был заблокирован, а пароля она не знала.
