– Я хочу быть шикарной! – Мелкие камушки так и разлетаются по асфальту.
– Так вот, мы с тобой не шикарные люди, – нравоучительно замечает Шейла, – и потому будем говорить «обед». И большое вам спасибо за внимание. Иначе все соседи просто перестанут с нами общаться.
Они переходят улицу возле автобусной остановки, только тут Шейла их и замечает. Двое ребятишек, стоят у дома номер одиннадцать. И в том нет ничего необычного. С тех пор как молва об Уолтере распространилась по округе, ребята стали частенько прогуливаться возле его дома. То крикнут что-нибудь, то бросят в окно камешек и тут же разбегаются. Как-то раз Шейла видела, как один из таких мальчишек писал в саду Уолтера, но она отвернулась и сделала вид, что ничего такого не заметила.
Ведь они никому не причиняют вреда.
Пялятся на его окна, эти двое. Один высокий и костлявый, другой ростом пониже, свитер заправлен в брюки. Каждому не больше двенадцати.
Она кричит через дорогу, спрашивает, что они тут делают.
– Да просто гуляем, – кричит в ответ Длинный.
Коротышка оборачивается, улыбается ей. В руках футбольный мяч, но он вроде бы играть не собирается.
– Смотрите у меня, чтоб без глупостей. – Она берет Лайзу за руку, тянет к своей калитке. – И поаккуратней там.
– Не волнуйтесь! – кричит в ответ Длинный. – Мы можем за себя постоять.
Шейла не сомневается в этом ни на секунду.
Они все еще ошиваются там, пока она распаковывает сумки и находит среди покупок банку супа из бычьих хвостов для Лайзы. Правда, теперь подростков уже трое, и Шейла, глядя из окна, видит, что к ним готовы присоединиться еще несколько. Длинный заходит в сад к Уолтеру. И когда спрыгивает обратно со стены, в руках у него ветка. Он размахивает ею, точно боевым трофеем, а остальные толкаются, кричат и стараются отнять у него ветку. Коротышка отбрасывает футбольный мяч на лужайку у дома, он катится по траве и опавшим листьям, пока не попадает в канаву.
Эрик Лэмб тоже наблюдет за ними. Шейла видит его в окне дома, они смотрят друг на друга.
А когда отворачивается, то видит, что ребят стало еще больше. Теперь уже, наверное, их не меньше дюжины, и в ее гостиную врывается шум. Несколько человек пробрались в сад к Уолтеру, вопят у окон, взглядами ищут поддержки у остальных. Среди них она видит и ребят постарше, лет пятнадцати-шестнадцати.
«Ублюдок», – кричит один из них. И на лице Шейлы появляется невольная улыбка.
Лайза стягивает пальто, надевает ролики.
– Куда это ты собралась? – спрашивает Шейла, оборачиваясь к ней.
– На улицу, – отвечает Лайза. – Поиграть.
Шейла оборачивается к ребятам.
– Никуда ты не пойдешь, – говорит она. – Во всяком случае, не сейчас.
Уолтер появляется в одном из окон нижнего этажа. Кричит что-то насчет того, что они вторглись на его территорию, что он вызовет полицию. Ребята лишь хохочут, передразнивая его, находя слова, которые пристало знать только их родителям. Уолтер выглядит таким маленьким и беззащитным в оконной раме. Лицо его раскраснелось от гнева, он потрясает кулаками в воздухе, но ничего этим не добивается. На секунду Шейле приходит мысль: неужели такой слабый и нелепый человек может представлять хоть какую-то опасность? Но затем она вспоминает отца Лайзы, и своего отца, и всех остальных мужчин, которые так любят рядиться в овечьи шкуры и строить из себя саму невинность.
А потому, стиснув зубы, продолжает наблюдать. Сжимает руки в кулаки так крепко, что белеют костяшки, опирается ими о подоконник.
Ребята немного успокоились. Двое продолжают пинать камешки на дорожке к дому Уолтера, остальные расселись в ряд на кирпичной ограде сада. Время от времени они что-то выкрикивают, но как-то неубедительно – дети, которые сами не знают, почему они кричат, которым не хватает руководства взрослых.
Уолтер закрывает окно, исчезает из вида, но через несколько секунд возвращается с каким-то предметом и приставляет его к стеклу.
Фотоаппарат. Он их фотографирует.
Поначалу мальчишки этого не замечают, слишком увлечены своими занятиями. Толкаются, лягаются. Вместо разговоров – физические разборки, что свойственно отрочеству.
Уолтер наводит на них камеру. Ловит фокус. Останавливается. Возвращается. Щелкает.
Он ловит каждого в прицел своей камеры, каждого в отдельности, снимая на пленку. Крадет у них счастливые моменты детства, пока они заняты этой возней.
– Вот ублюдок, – бормочет Шейла. – Грязный ублюдок.
Она уже готова забарабанить в стекло, предупредить их, но тут один из мальчишек поднимает глаза и видит Уолтера с фотоаппаратом. Указывает на него пальцем, и вся шайка моментально разбегается. Мелькают велосипеды и свитеры, ребята шныряют в проходы между домами, бегут по тротуарам, и вскоре у дома Уолтера, в самом конце стены, остается единственный знак того, что они здесь побывали, – длинная сухая ветка.
– Ублюдок, – говорит Шейла.
– Кто ублюдок? – Лайза поднимает на нее глаза.
– Не твоего ума дело. – Уолтер все еще стоит у окна. Смотрит на ограду, где сидели мальчишки. – И не смей повторять это слово. Девочки не должны так выражаться.
Весь день Шейла страшно злится. Вымещает гнев на дверцах шкафчиков и буфетов, на крышках чайников, но гнев вгрызается ей в голову и не отпускает. Ей хочется сбегать к Эрику и спросить, что он обо всем этом думает, однако Лайза крутится под ногами, и Шейла знает: стоит ей только собраться куда-то, как начнутся бесконечные расспросы.
– Я не сержусь на тебя, Лайза, – уже, наверное, в десятый раз говорит она.
– Тогда на кого сердишься?
– На одного странного человека с длинными волосами. На человека, который живет в большом доме в конце улицы.
– На того, кто украл ребенка?
– Да, – кивает Шейла. – На того, кто похитил ребенка. Он плохой человек. Лайза. Очень плохой. Так что даже не думай к нему приближаться. Никогда. Ты меня слышала?
Лайза кивает:
– Он плохой человек.
Она повторяет слова Шейлы и возвращается к рисованию, но время от времени поднимает глаза, смотрит на мать, потом смотрит в окно, и видно, что она сосредоточенно над чем-то размышляет.
Час спустя Шейла слышит голоса. Много голосов, рассерженных и мрачных, и они надвигаются, точно буря. Декабрьское небо потемнело, затянулось тучами, но еще достаточно светло, чтобы различить фигуры, вышагивающие по улице. В основном это мужчины, но есть в группе и несколько женщин – они держатся позади – и целая толпа ребятишек. Среди них Шейла узнает и тех, что вертелись у дома Уолтера. Она видит Длинного и Коротышку, только теперь они не кричат и не толкаются. Идут себе, как воспитанные мальчики, мелкими шажками, и потирают руки от холода.
