– Сама все увидишь, – сказала Тилли. Ее возбуждение передалось мне, нас так и несло вперед по улице.
Мы пробежали мимо мистера Форбса, он удивленно смотрел на нас со своей лужайки.
– Там Иисус, – коротко объяснила я. Он продолжил пялиться, меж бровей залегла морщинка.
Шейла Дейкин оторвалась от стряпни, высунулась из окна, опершись о подоконник. Смотрела, щурясь от солнца, а потом махнула нам рукой. Я замедлила бег, чтобы махнуть ей в ответ.
– Быстрее! – подстегнула меня Тилли. – Он может уйти!
И вот мы добежали до самого конца улицы, где пятна пожухлой травы смешивались со щебенкой. Тилли резко остановилась, схватила меня за локоть. Там стояли два муниципальных гаража, но оба пустовали, двери с них были давно сорваны. Эти бетонные оболочки с прохладным темным нутром молчаливо взирали на нас, но никакого Иисуса видно не было – только радужные озерца пролитого горючего да тихий шорох листьев в пыльных углах.
– Куда же он девался? – спросила я.
Тилли как-то странно пискнула и указала кивком на ближайший к нам гараж. Я подошла к нему на несколько шагов, за мной шла подруга, не отпуская мой локоток.
Мелкие белые камушки больно врезались в ступни.
– Вот там, – сказала она. – Смотри!
Я посмотрела. Никого там не было.
– Нет там никого и ничего, – сказала я.
Я-то думала, что Иисус ждет меня, стоит в своем чистом белом одеянии с широкими рукавами, с аккуратно подстриженной бородкой и, возможно, с доброй улыбкой. Но вместо него я видела лишь порванный мешок от мусора да полусгнившую покрышку. А там, где, по моим предположениям, должен был стоять Иисус, высились заросли засохших сорняков, отмечавшие место, где некогда была сложена тротуарная плитка.
– Да вон же, – сказала Тилли и ткнула пальцем в пустоту.
Я не сдвинулась с места. Тилли вздохнула и потащила меня к стене гаража. – Вот, – сказала она.
Я снова посмотрела. И снова ничего.
– Вижу только дренажную трубу.
– Да ты посмотри на эту трубу, Грейс!
Я посмотрела. Труба была сделана из какой-то керамики. И на ней красовались разводы – то ли от краски, то ли от креозота. Должно быть, когда-то она была белой, но теперь краска на ней облупилась и в самом низу виднелось большое коричневое пятно – видно, там что-то пролили.
Я не сводила глаз с этого пятна.
– Ну, теперь видишь? – спросила Тилли.
Я присела на корточки, чтобы разглядеть. Да, там виднелись разводы краски или креозота. Коричневые пятна и отметины в тех местах, где кончик кисти какого-то художника прикасался к этой трубе. И было в этом рисунке нечто странное, почти знакомое.
Я отступила на шаг, сощурилась.
И тут вдруг увидела Его – совершенно отчетливо и очевидно. Странно, как это можно было сразу Его не заметить.
– Иисус! – воскликнула я.
И Тилли завизжала от восторга.
На визг Тилли мигом примчался из своего сада мистер Форбс. И поскольку Шейла Дейкин видела, что сосед куда-то побежал, то сочла своим долгом последовать за ним, дабы не пропустить нечто интересное и требующее ее участия.
Они присели на корточки рядом с нами перед дренажной трубой. Я чувствовала запах крема для загара и табака.
Мистер Форбс вертел головой то в одну сторону, то в другую. Он даже снял очки и стал то подносить их к лицу, то отодвигать поближе к трубе.
– Ну, видите? – спросила я.
Он снова задвигал очками, а потом вдруг так и рухнул на спину, задрав вверх ноги в шортах.
– Иисус Христос! – выдохнул он.
– Точно! – воскликнула Тилли.
Примерно в то же время Его увидела и Шейла Дейкин. Сказала «черт побери» и выпустила в сторону сына Божьего длинную струю дыма крепкой сигареты «Ламберт энд Батлер».
Мистер Форбс посоветовал ей быть поаккуратнее, и все мы замахали руками и закашлялись (все, за исключением миссис Дейкин, разумеется, которая, видно, откашляла свое еще в раннем возрасте, когда только начала курить).
– Пойду приведу Дороти, – сказал мистер Форбс. – Это ее сразит просто наповал.
Шейла втоптала сигарету в щебенку носком шлепанцев. И не сводила глаз с Иисуса.
– Почему-то он выглядит жутко несчастным, я права? – заметила она.
– А я почему-то думала, что, когда встречу Иисуса, он будет таким веселым и радостным, – сказала Тилли. – Представляла, что на нем будет такое длинное платье и что он будет смотреть прямо в глаза каждому человеку.
– Я тоже, – сказала я.
И мы с ней снова уставились на дренажную трубу.
Я склонила голову набок.
– Может, у него сегодня выходной.
– Я еще не закончила все дела из списка, Гарольд.
Я слышала, как муж ведет миссис Форбс по тротуару. И вот она появилась – с тряпкой, заткнутой за пояс фартука. А мистер Форбс обнимал ее за плечи и вел так осторожно, словно слепую через дорогу переводил.
– Ну вот, Гарольд, опять ты меня с толку сбиваешь.
– Да ты открой глаза и посмотри, – сказал он.
Миссис Форбс стояла совершенно неподвижно и смотрела на гараж, а потом вдруг прикрыла ладошкой рот.
Интересно, какие слова она не хотела выпустить на волю, подумала я.
– Иисус, – пробормотала она. – Иисус, он на…
– На дренажной трубе, – подсказал мистер Форбс.
– О, я бы никогда ни за что…
Она сразу увидела Его.
Ко времени ленча новость об Иисусе на дренажной трубе разнеслась по всей округе и вызвала невероятный ажиотаж.
Мистер Форбс принес несколько складных стульев, миссис Форбс настояла на том, чтобы сесть поближе к Иисусу, но чтобы Он хорошо видел всех остальных. Достала бумажный платочек из рукава и громко высморкалась.
И все время повторяла:
– Это знак. Знак.
– Знак чего? – шепотом спросила я.
Никто не ответил.
В какой-то момент Шейла тихо сказала: «Одному Богу ведомо» и помчалась домой за футболкой, чтоб прикрыть голые места, так, на всякий случай.
«С учетом всех обстоятельств», – пояснила она.
Примерно через полчаса появился Эрик Лэмб в высоких резиновых сапогах, заляпанных грязью. Он, оставляя следы, подошел к Иисусу, наклонился и уставился прямо Ему в глаза.
– Ничего не вижу, – сказал он.
– Ну как же ты не видишь? – Миссис Форбс перестала теребить свой нос. – Это же ясно, как… как…
– Как апельсин, – выкрикнул мистер Форбс.
– Это просто креозотное пятно, Дот. – Эрик выпрямился и скрестил руки на груди. – Самое обыкновенное пятно от креозота. Наверняка выступило из-за жары.
