Засмеявшись, я сажусь, обнимаю его за шею, целую и позволяю себе расслабиться на мгновение, прежде чем отстраниться.
— Я заказал столик в «Белла Донна».
— Идеально.
Я не трачу много денег. Не транжирю фунты на одежду и косметику, и если дети хотя бы вспоминают о моем дне рождения, для меня это лучший подарок. Мэтт не любил романтику, все эти конфеты и цветы, даже когда мы были совсем молодыми. Да и я тоже. Саймон посмеивается над моим цинизмом, утверждая, что в конце концов моя романтичная натура проявится. Он меня балует, и мне это нравится. Спустя столько лет, когда нам едва хватало на еду, обед в ресторане — все еще роскошь, но главное удовольствие — это проведенное вдвоем время. Только он и я.
Я принимаю душ, мою голову и наношу капельки духов на запястья, чувствуя их тонкий аромат в воздухе. Надеваю платье, которое давно не носила, и с удовлетворением отмечаю, что оно мне все еще по размеру. Достаю черные туфли на каблуках из коробки внизу шкафа. Когда Саймон переехал сюда, я сдвинула свою одежду, чтобы он мог развесить в шкафу костюмы, но места все равно не хватило, и часть его вещей хранится в кабинете на чердаке. В доме три спальни, но все они крохотные: у Джастина едва хватает места на одного человека, а у Кейти почти все пространство занимает двуспальная кровать.
Саймон ждет меня в гостиной. Он надел пиджак и галстук и выглядит сейчас в точности так же, как в момент нашей первой встречи, когда он пришел в «Холлоу и Рид». Помню, он тогда тепло улыбнулся в ответ на мое вежливое приветствие.
— Я из газеты «Телеграф», — сказал он. — Мы собираемся выпустить статью о повышении цен на аренду офисных помещений: средний бизнес теснят по всем фронтам, в таком стиле. Было бы здорово, если бы вы рассказали мне о состоянии спроса и предложения на данный момент.
Он заглянул мне в глаза, и я, вспыхнув, спряталась за папкой с документами, отыскивая десяток подходящих ему случаев куда дольше, чем требовалось.
— Вот это может вас заинтересовать. — Я села за свой стол, положив между нами документы. — Тут раньше был магазин подарков, но цена за аренду поднялась, и помещение пустовало полгода. Со следующего месяца там откроется офис Британского благотворительного фонда по борьбе с сердечными заболеваниями.
— Я мог бы поговорить с владельцем здания?
— Я не имею права сообщать вам его личные данные, но если вы дадите мне ваш номер телефона, то я передам ему вашу просьбу. — Я опять покраснела, хотя мое предложение было совершенно резонным.
Между нами пробежала искра, и я была уверена, что мне не показалось.
Саймон, щурясь, записал свой номер, и я подумала, что он, похоже, обычно носит очки, но сегодня то ли забыл их, то ли постеснялся надеть: тогда я еще не знала, что он всегда так щурится, когда сосредоточен на чем-то. Волосы у него уже тогда были седыми, хотя и не такими редкими, как сейчас. С тех пор прошло четыре года. Высокий, худощавый, он удобно устроился на узком стуле за моим столом, скрестив ноги. Из-под рукава темно-синего пиджака чуть выглядывали белоснежные манжеты рубашки с серебряными запонками.
— Спасибо за помощь.
Он, похоже, не торопился уходить — да и мне не хотелось с ним расставаться.
— Не за что. Было приятно познакомиться.
— Итак… — Саймон пристально посмотрел на меня. — У вас есть мой номер… Может быть, вы согласитесь дать мне свой?
На Энерли-роуд мы ловим такси, хотя ехать нам недалеко. Я замечаю облегчение на лице Саймона, когда таксист останавливает машину у тротуара и Саймон видит его лицо. Однажды, когда мы с Саймоном только начали встречаться, мы запрыгнули в черное такси, накрыв головы плащами от дождя. И только когда мы отдышались, я увидела лицо Мэтта в зеркале заднего вида. На секунду я подумала, что Саймон захочет выйти, но он просто смотрел в окно. Всю дорогу мы проехали в молчании. Даже Мэтт, который кого хочешь до смерти заговорит, не пытался поддерживать беседу.
В этом ресторане мы уже были пару раз, и метрдотель приветствует нас по имени, когда мы заходим. Он проводит нас к столику у окна и вручает меню, которое мы и так знаем на память. Рамы картин и люстры оплетает рождественская мишура.
Мы заказываем то же, что и всегда: Саймону — пиццу, мне — спагетти с морепродуктами. Заказ подают слишком быстро, значит, они приготовили все заранее.
— Я посмотрела объявления в «Лондон газетт» сегодня утром. У Грехема полно выпусков в кабинете.
— Тебя не повысили до третьей страницы? — Саймон надрезает пиццу, и жир тонкой струйкой стекает на тарелку.
— Не уверена, что для этого у меня хватило бы квалификации, — смеюсь я. — Как бы то ни было, я узнала женщину в другом объявлении.
— Узнала? В смысле, это какая-то твоя знакомая?
Я качаю головой.
— Я видела ее фотографию в другой газете, в статье о преступности в метро. Я сообщила об этом в полицию. — Я стараюсь говорить непринужденно, но голос меня выдает. — Мне страшно, Саймон. Что, если в пятничном выпуске действительно была моя фотография?
— Это не так, Зоуи. — Саймон обеспокоен, но не потому, что кто-то напечатал мой снимок в газете. Он волнуется, потому что я так думаю.
— Я это не выдумала.
— Может, у тебя много стресса на работе? Из-за Грехема?
Он думает, что я схожу с ума. И я склонна с ним согласиться.
— Та женщина на снимке действительно очень на меня похожа, — тихо говорю я.
— Я знаю. — Саймон откладывает нож и вилку. — Я тебе вот что скажу. Предположим, это действительно твоя фотография.
Так Саймон решает проблемы. Пытается докопаться до самой сути. Несколько лет назад соседей на нашей улице ограбили. Кейти была уверена, что после этого грабители вломятся и в наш дом, и от этого потеряла сон. Когда ей все-таки удавалось уснуть, ей снились кошмары и она просыпалась, крича, что в комнате кто-то есть. Я не знала, что делать. Я перепробовала все, даже сидела с ней перед сном, как в детстве. Саймон подошел к проблеме более практично. Он повел Кейти в строительный гипермаркет, где они купили замки на окна, охранную сигнализацию и дополнительный засов на калитку в саду. Вместе они установили все это в доме, даже водопроводные трубы покрыли специальной краской, чтобы по ним было скользко подниматься. Кошмары сразу прекратились.
— Ладно, — согласилась я. Меня даже немного развеселила эта игра. — Допустим, это действительно моя фотография.
— Откуда она взялась?
— Не знаю. Я задавала себе тот же вопрос.
— Ты бы заметила, если бы кто-то тебя сфотографировал, верно?
— Может, он пользовался длиннофокусным объективом, — говорю я, понимая, как смехотворно это звучит. Что дальше? Папарацци под домом? Мотоциклист, мчащийся мимо меня, за спиной у него — фотограф, склонившийся на одну сторону, чтобы кадр вышел удачным? Саймон не смеется, но когда я, смущенно улыбаясь, признаю абсурдность своего предположения, он позволяет себе улыбнуться.
