Что же, кое-какую пользу беседа с юной свидетельницей все же принесла. Теперь у полицейских было описание машины и ее владельца. Встреча с девочкой произошла как минимум за несколько часов до исчезновения Азара. И если предположить, что все это время таинственный дяденька с палочкой провел в окрестностях монастыря, его самого или его машину могли видеть и другие люди.
— Будем искать свидетелей.
Разобравшись с этим вопросом, перешли снова к испорченной свинине. Но Феодор клялся, что продал отцу Анатолию отличное мясо.
— При них поросенка забивали, при них разделывали, при них фарш крутили. А уж что они там потом в этот фарш добавили, этого я не знаю.
— Значит, вы им продали разделанного поросенка, и все?
— Двух поросят продал. Одного забили при них, а второго они живьем взяли. Матушка сказала, что в монастырь скоро должен важный гость прибыть из самой епархии, вот его они молочным поросеночком и собирались потчевать.
— Да ведь монахи мяса не едят.
— Монахи, может, и не едят. А вот архиепископы ихние очень даже поросятину уважают.
По тону горбуна было ясно, как невысоко он ставит этих самых архиепископов. Пока обсуждали поросят, отравившихся их мясом волков и доверчивых девочек, садящихся в машину к незнакомым добрым дяденькам, от матушки Галины пришло сообщение о пожаре, который случился в монастыре у отца Анатолия. Она просила полицию поскорее прибыть для разбирательств всех обстоятельств случившегося.
— Потому что не исключена диверсия. Баллоны с газом были у нас все новые. Сам по себе баллон взорваться не мог, ему в этом кто-то помог.
Полицейские с сожалением взглянули на стол, уставленный винами, наливками и закусочками, ими еще не отведанными, и начали собираться.
— Остались бы! — просительно восклицал дядя Феодор, ловко скрывая свою радость от ухода незваных гостей.
— Остались бы, да служба зовет.
— Так съездите и возвращайтесь, — ластился к ним горбун.
И снова полицейские поверили в его добрые намерения. Одна лишь Чапа выразительно оскалила зубы, когда горбун попытался погладить ее по голове. Но ей же еще за это и попало. Чапу отругали, как простую дворнягу, что обидело честную собаку чуть не до слез. Но стоило полицейским попрощаться и двинуться к выходу, как им поступило сообщение от самого отца Анатолия. Он не только не просил их вернуться в монастырь, но, напротив, заклинал остаться в Залесье и выяснить там судьбу одной из тамошних красавиц.
— Выясните в Залесье, не пропадала ли у них девушка? Приметы следующие. Высокого роста, блондинка. Волосы роскошные, доходят до талии, вьются. На вид лет семнадцать-восемнадцать. Очень красивая.
— А одета как была?
— В том-то и дело, что насчет этого ничего сказать не могу. Нашли мы ее нагую.
— Она жива?
— Нет.
Разумеется, после этого полицейские резко передумали уезжать. Вместо этого они расспросили собравшихся в доме у Феодора людей. Все отвечали отрицательно, но вели себя как-то очень уж странно. Кисли, мялись, да еще и поглядывали в сторону горбуна, словно в поисках ответа, правильно ли они отвечают и поступают. Это их поведение не укрылось от глаз полицейских и пробудило в них задремавшую было бдительность.
Особенно сильно насторожился молодой следователь Завирухин.
Он первым и сказал своим коллегам:
— Что-то тут нечисто. Держите ухо востро.
Оставив горбуна с его приближенными, они отправились по домам остальных жителей. Горбун пытался пойти с ними, но полицейские были начеку.
— Всем оставаться на своих местах.
И вышли. Как только полицейские ушли, Феодор кивнул нескольким своим людям:
— Предупредите всех, чтобы помалкивали о… сами знаете о ком.
Получив указание, слуги поспешили выскочить из дома через черный ход. Но там их уже ждала повеселевшая Чапа. Чувствуя, что к ней вернулось доверие хозяина, она оскалила зубы и громко залаяла на этих людей. Появились полицейские, под пристальными и выразительными взглядами которых прислужникам горбуна пришлось молча вернуться назад в дом.
— Что-то подозрительная суета началась, а? — заметил Завирухин.
— Плохо дело, — согласился с ним другой сотрудник. — И Чапа вон сама не своя. Зря я ее отругал, собака лучше нас подвох чует!
Расспрашивая жителей, полицейские ходили из дома в дом. Большинство жителей лишь качали головами, когда полицейские расспрашивали их о пропавшей высокой блондинке с чудными золотистыми до пояса косами. А вот в одном доме, где им сначала открыла какая-то старуха, которая тут же отрицательно помотала головой, мгновение спустя на пороге появилась знакомая полицейским девочка. Та самая в кокошнике.
Одета она была все в тот же сарафанчик и уставилась на старуху с нескрываемым удивлением:
— Тетенька, да как же вы не понимаете? Это же они про Аксинью спрашивают.
— Уймись, голова стоеросовая! — накинулась на нее тетка. — Аксинья в скиту живет. Феодор сам ее туда благословил уехать.
Но девчонка притворилась дурочкой. И ткнув пальцем в полицейских, воскликнула:
— А что же они тогда про нее спрашивают?
Тут уж полицейские не сплоховали и накинулись на женщину:
— Аксинья — это кто?
— Да никто, — залопотала перепуганная тетка. — Не слушайте вы девчонку. Она с придурью уродилась. По-хорошему, так ее в интернат для умственно отсталых отдать нужно, да мне ее жалко. Племянница как-никак. Родители у ней померли. Вот и держу при себе, дуреху.
Но полицейские не поддались на эту уловку. Девочка им умственно отсталой не показалась. Глазки у нее были умненькие. А на старуху она смотрела враждебно.
— Аксинья — это кто? — повторил вопрос Завирухин, но уже обращаясь к самой девочке.
— Сестричка моя! Старшая!
— И что? Она пропала?
— Да!
— Говорю же, — тут же вмешалась тетка, — на Урале старшенькая живет! Замуж вышла!
— Вы же говорили, что в скиту обитается.
— Сначала в скиту жила, после замуж вышла. Долго ли, дело-то молодое.
— Связаться с ней можно?
— Конечно!
Но телефон, который дала им старуха, был местный. Да еще и принадлежал он женщине по имени Тамара, что полицейские выяснили очень быстро, просто позвонив по номеру.
— Как же тогда с Аксиньей быть? Куда племянница девалась? Выходит, вы с ней связи не имеете?
— А на что она мне? Уехала, не сказавшись. Небось, за любовником увязалась. На что мне такая шалава? Еще младшую мне спортит своим поведением.
— Тогда вам придется проехать с нами.
— Куда это? Никуда я не поеду! Мой дом тут!
