— Мы помогали строить эту крепость, — показал Хэл сыновьям. — Аболи, Дэниел, Нед Тайлер и я.
— Расскажи, — попросил Дориан.
— Да вы уже сто раз слушали, — возразил Хэл.
Том присоединился к просьбам брата.
— Неважно, отец. Мы хотим послушать еще раз.
Они сидели наверху, и Хэл описывал события бушевавшей двадцать пять лет назад войны, рассказывал, как весь экипаж дедушкиного корабля был захвачен голландцами и привезен в цепях на мыс Доброй Надежды. Сэра Фрэнсиса Кортни пытали, чтобы он сознался, куда спрятал сокровища, захваченные им на голландском галеоне. Он не согнулся перед палачами, выдержал немыслимые, нечеловеческие страдания, и голландцы выволокли его на площадь и там казнили.
Хэла и остальных членов экипажа приговорили к тяжелым работам на строительстве стен голландской крепости, и здесь они страдали и трудились три долгих года, прежде чем удалось сбежать.
— Значит, дедушка Фрэнсис похоронен в этой горе? — спросил Том. — А ты знаешь, где его могила, отец?
— Аболи знает, потому что он ночью снял тело с виселицы. При лунном свете он отнес его в тайное место на горе.
Том какое-то время молчал, думая о пустом саркофаге в церкви на холме за Хай-Уэлдом; на этом саркофаге стояло имя его деда. Он догадывался, что собирается сделать отец, но сейчас не время было обращать на себя внимание. Он подождет.
«Серафим» поравнялся со скалистым островком, охраняющим вход в залив под Столовой горой.
Вся вода вокруг острова была забита качающимися лентами водорослей, орды блестящих тюленей усеивали каменистые берега острова Робен — по-голландски так называются тюлени.
— Теперь мне пора позаботиться о безопасной стоянке на якоре, — сказал сыновьям Хэл.
— Вперегонки до палубы! — крикнул Дориан и ухватился за снасти. Том пропустил его вперед и полетел за ним.
Их ноги мелькали по реям, как будто братья находились в свободном падении. Том начал сокращать расстояние между ними и, когда почти догнал Дориана, позволил ему первым коснуться палубы.
— Я победил! Я победил! — восторженно кричал Дориан.
Том взъерошил его золотые волосы.
— Не слишком важничай, — сказал он и оттолкнул брата. Потом посмотрел на небольшую компанию на носу «Серафима». Там стояли мистер и миссис Битти с дочерями, с ними и Гай. Все были оживлены и возбуждены, показывали друг другу особенности этой знаменитой местности, самой южной точки Африканского материка, если не считать мыс Агулас.
— Белое облако на горе называют скатертью, — объяснил компании Гай. — А этот небольшой холм южнее поселка называют Львиной Головой. Отсюда видны ее очертания.
Как обычно, он прочел лоции и знал все подробности.
— Гай, почему бы тебе не подняться на мачту? — беззлобно спросил Том. — Оттуда все видно гораздо лучше.
Гай холодно взглянул на него.
— Спасибо, но мне и здесь неплохо.
Он пододвинулся ближе к Каролине и начал отворачиваться.
— Не бойся, — заверил Том. — Это вполне безопасно.
Гай снова повернулся к нему.
— Ты назвал меня трусом?
Лицо его побагровело, а голос дрожал от негодования.
— Я ничего такого не сказал, — рассмеялся Том и повернулся, собираясь идти к рулю. — Но понимай как хочешь, — бросил он через плечо.
Гай посмотрел на него, и его затопил стыд.
Том усомнился в его храбрости, опозорил его в присутствии семейства Битти и Каролины. Что-то щелкнуло в его сознании, и, прежде чем он сообразил, что делает, он уже во весь дух бежал по палубе.
— Том, оглянись! — крикнул Дориан, но было поздно.
Том начал разворачиваться, чтобы защититься, но Гай с разгона налетел на него всей своей тяжестью, когда Том стоял на одной ноге. Том отлетел к поручню и ударился с такой силой, что воздух вырвался из легких. Гай прыгнул ему на спину и схватил за горло. Все мальчики регулярно упражнялись в борьбе с Большим Дэниелом, и хотя в этом виде спорта Гай был неуклюж и медлителен, он знал все захваты и броски, и теперь, когда сдавил горло брата убийственной хваткой, вовсю использовал свое преимущество. Одним коленом он уперся в спину Тома, на другое опирался рукой, которой держал Тома за горло, перекрывая ему дыхание, и одновременно нажимал на спину, так что в любую минуту мог сломаться позвоночник. Том шатался, отчаянно пытаясь разжать пальцы Гая; он постепенно слабел и глотал широко раскрытым ртом воздух.
Со всех сторон сбежались матросы, понаблюдать за схваткой, они кричали от возбуждения и подбадривали своих любимцев. И тут сквозь гул голосов послышался басистый возглас: «Бросок назад, Клиб», и Том мгновенно среагировал.
Вместо того чтобы сопротивляться тяге назад, он вложил всю мощь в обратное сальто. Гая вдруг швырнуло назад с такой силой, что ему пришлось разжать хватку и выставить обе руки вперед, предотвращая падение, иначе он сломал бы себе ребра.
Том кошкой перевернулся в воздухе и очутился на своем близнеце сверху раньше, чем тот коснулся палубы. Когда они вдвоем грянулись о доски настила, он вдавил оба локтя и колени в грудь и живот Гая.
Гай тонко, визгливо, по-девчоночьи закричал и попытался согнуться, зажимая живот, но Том сидел на нем боком, придавив спиной к палубе. Он сжал руку в кулак, собираясь ударить Гая по лицу.
— Том, нет!
Это был голос отца, и Том застыл. Выражение дикого гнева постепенно исчезло из его глаз. Он опустил кулак и встал.
Сверху вниз презрительно посмотрел на Гая.
— В следующий раз, — сказал он, — так легко не отделаешься.
Он отвернулся. Гай встал, все еще сжимая живот, и ухватился за пушку.
Зрители разошлись, разочарованные тем, что потеха кончилась так мирно.
— Том, — позвал Гай, и Том обернулся.
— Прости, — сказал Гай. — Давай пожмем друг другу руки. Будем друзьями.
Он, покорный и униженный, двинулся к брату, протягивая правую руку.
Том сразу улыбнулся и пошел назад. Он схватил протянутую руку.
— Не знаю, из-за чего мы подрались, — сказал он.
— А я знаю, — ответил Гай, и на мгновение на его лице промелькнуло выражение страшной ненависти.
Быстрый, как гадюка, он выхватил из ножен на поясе кинжал.
Шесть дюймов блестящей стали с острым, как игла, концом. Гай держал кинжал на уровне пупка Тома и сильно давил, в то же время правой рукой изо всех сил притягивая к себе Тома, пытаясь насадить его на кинжал.
— Ненавижу! — кричал он Тому, и слюна брызгала с его губ в солнечном свете. — Я убью тебя за то, что ты сделал!
Глаза Тома широко распахнулись от испуга, и он отчаянно метнулся в сторону. Конец кинжала обжег ему бок, распорол рубашку и оставил неглубокий надрез на плоти. Мгновенно хлынула кровь, промочив ткань, и потекла по ноге.
