— Итак, принцесса, — заключила Иоанна, — теперь вы сами видите, что сопровождающие нас воины — люди преданные и доблестные. И я смело вверяю себя и вас их опеке.
Беренгария в задумчивости теребила нагрудный крест.
— Но разве золото способно заменить утрату земель? Разумно ли поступил король Ричард, отказавшись от того, чем его отец владел по праву?
«Вот тебе и на! Уж не осуждает ли наша скромница деяния своего жениха?» — невольно усмехнулась Иоанна.
Ей пришлось пояснить, что исполнение обета освободить Святую землю из-под власти язычников является делом всей жизни короля Ричарда. А война, в особенности в столь отдаленных краях, обходится дорого. Ее брат немало раздумывал, прежде чем выступить в поход, ибо не одни лишь доблесть и мужество ведут к победе. Необходимо быть во всем сильнее врага, а для этого нужны доспехи, оружие, лошади, провиант — и все наилучшего качества. Ради достижения великой цели Ричард добывал средства, где только возможно, и десять тысяч золотых, полученных им за освобождение шотландского короля, — всего лишь малая частица того, что вложено в подготовку войны с неверными. Приходилось ли принцессе Беренгарии слышать о «Саладиновой десятине»? Это налог, который выплачивают те подданные Ричарда, кто не решился выступить с королем на освобождение Гроба Господня. Помимо того, канцлер Лошан изыскал еще одну возможность получить деньги: после смерти короля Генриха II была пересмотрена деятельность чиновников прежнего правительства, и все, кто оказался нечист на руку, дабы избежать кары, могли внести за себя выкуп — и немалый. Эти деньги также пополнили казну крестового похода. Брались отступные и с тех рыцарей, которые, воодушевившись, приняли было на себя крест, а затем проявили малодушие. И, разумеется, — пожертвования монастырей, добровольные вклады купцов и землевладельцев, продажа целого ряда королевских имений.
Поистине, король Англии готов был на все, лишь бы его поход увенчался успехом. Однажды Ричард даже пошутил, что продал бы и Лондон, если б на него нашелся покупатель. Эту шутку тут же подхватили недоброжелатели короля, в том числе и Филипп Французский. И хотя Филипп ныне является союзником Ричарда и тоже выступил в Палестину, он предпочитает не тратить деньги, а получать их от короля Англии. Именно так он и поступил, выпросив у Ричарда часть кораблей на Сицилии.
— Я видела Филиппа Французского лишь мельком, — задумчиво заметила Беренгария. — Король Франции покидал Мессину в тот час, когда мой корабль входил в порт. Наши суда прошли почти вплотную, но он не удостоил меня даже милостивым кивком и сразу отвернулся.
— Милая принцесса, — Иоанна легко коснулась плеча девушки, — вы должны понять, что Филиппу потребуется немало времени, чтобы смириться с вашим браком. Ибо ради вас Ричард отказался от руки его сестры Алисы.
«Лучше бы наша нежная пташка даже не пыталась выяснить подробности этой нечистоплотной истории», — мельком подумала Иоанна.
Но Беренгария неожиданно спросила о другом. Смущаясь и не прекращая делать стежок за стежком, принцесса Наваррская поинтересовалась: насколько правдивы те слухи, которые дошли до нее уже в Мессине, — будто бы сама Иоанна отвергла ухаживания короля Франции? Говорили, что он оказывал ей особые знаки внимания, но в конце концов вдовствующая королева Сицилии попросила брата избавить ее от общества французского монарха. А ведь Филипп Капетинг вдовец, как и Иоанна вдова. Их союз мог бы оказаться полезным для обеих держав.
— Приятно слышать, что представления об интересах государств вам, Беренгария, не чужды, — Иоанна усмехнулась и взглянула на девушку поверх края бокала с водой, слегка подкрашенной вином. — Но все дело в том, что однажды я уже выходила замуж из политических соображений. Мне было двенадцать лет, когда меня отправили на Сицилию, и король Вильгельм казался мне глубоким стариком. А ведь ему было всего двадцать семь, он был лишь на год старше, чем мы с вами сегодня. Ведь вам, принцесса, как и мне, двадцать шесть, не так ли? Но Вильгельм был таким грузным и громогласным, он носил такую пышную окладистую бороду, что я — крохотный птенчик из Пуату — боялась его, а порой и ненавидела. И все же Вильгельм был снисходителен ко мне, он терпеливо ждал, пока я подрасту и смогу выполнять свой супружеский долг. Он позаботился о том, чтобы я подружилась с его наложницами, и те научили меня многому из того, что пригодилось нам с Вильгельмом, когда я стала его женой не только на троне, но и на ложе.
— Довольно! — отшатнулась Беренгария. — Я не желаю слушать ни о чем подобном.
«Так я и думала. — Иоанна оперлась на обитое сафьяном изголовье кушетки. — Монастырские постницы внушили-таки этой девочке, что все, касающееся радостей плоти, — греховно. Бедняга Ричард! Он воин, а ему придется нянчиться с этим полуребенком, воспитанным монахинями».
Однако она, как бы не услышав возгласа принцессы, продолжила говорить о покойном муже, несмотря на смущенные взгляды и заалевшие щеки Беренгарии.
— Мне хорошо жилось с Вильгельмом, меня нежили и баловали. И я глубоко уважала своего супруга. А то, что он содержал наложниц, подобно восточным владыкам… Скажите, милая, где в нашем мире мужчины считаются со своими женами и не глядят на сторону?
— Но ведь Ричард… он совсем другой, — прошелестела Беренгария, еще ниже склоняясь к пяльцам. — Королева Элеонора утверждала, что ее сын чужд разнузданной мужской природе, он истинный рыцарь и христианин.
— Так оно и есть. Вам повезло, Беренгария…
— Я знаю, — счастливо улыбнулась принцесса. — Мне достался лучший из мужчин, тот, кому можно без опаски вверить себя и свою честь. Не будь это так, я ни за что не отказалась бы стать невестой Христовой!
Все так же пылая румянцем, Беренгария поведала о том, как были ужасны нравы при дворе ее отца, где под видом куртуазных манер скрывался обыкновенный грязный разврат. Ее отец и брат поощряли это, а мать, кастильская принцесса Санча, вынуждена была терпеть и молча повиноваться мужу.
Иоанна выпрямилась.
— В таком случае вы понимаете, милая, почему я отказалась принимать ухаживания короля Филиппа. Слухи о нем и о моем брате Джеффри… Вы догадываетесь, на что я намекаю? Нет? Но это и неважно. Гораздо существеннее то, что Филипп хитер, беспринципен и безжалостен. Его кое-кто зовет Ангелом, но упаси нас Пречистая Дева от подобных ангелов! Когда он решил, что брак с юной Изабеллой де Эно ему не выгоден, он попытался развестись с ней под предлогом того, что она не может подарить ему наследника. А ведь Изабелле было всего четырнадцать лет! Несчастная девочка была вынуждена облачиться в рубище и, босая, пошла от церкви к церкви, от города к городу, умоляя Бога и простой народ вступиться за нее перед мужем. Это произвело такое впечатление, что короля вынудили вернуть супругу. Спустя три года она родила ему наследника — Людовика, а еще двумя годами позже скончалась во время родов, произведя на свет мертвых близнецов.
И что же Филипп? Он и минуты не горевал о несчастной Изабелле, хотя и пытался оттянуть свое выступление в поход — якобы из-за траура. Но даже его подданные усмотрели в смерти юной королевы знак Божий — Господь гневается на Филиппа из-за того, что тот не спешит в Святую землю. В результате все попытки Капетинга затянуть дело обернулись против него самого. Ну а мера его скорби стала очевидной для всех, когда он, еще не сняв траура по супруге, увлекся в Везле прелестной Джоанной де Шампер. О, никому я не желала бы обратить на себя его внимание, будь он хоть трижды король Франции!
