Вместе с тем Мартин был предельно осторожен с леди Джоанной: ничего сверх меры — похвалы, легкие шутки, смех, время от времени, когда их кони шли бок о бок по тесной тропе, случайные прикосновения. Все это напоминало Мартину приручение молодой полудикой кобылки. Джоанна пока еще дичилась, тотчас уводила свою гнедую в сторону, насколько позволяла ширина тропы, и лицо ее при этом снова становилось надменным и замкнутым.
«Ничего, красавица моя, скоро ты будешь есть с моей руки», — усмехался про себя Мартин и принимался рассказывать о предстоящем им пути. Сельджуки еще никогда не добирались до этого гористого края, и хоть трудностей в дороге предстоит немало, они меньше всего связаны с людьми. Зато красота Тавра способна тронуть любую, даже самую очерствевшую душу!
И он указывал то в сторону низвергающихся со скал водопадов, то на заснеженные вершины гор вдали.
Проложенная через перевалы Таврских гор еще в глубокой древности тропа петляла по склону, постепенно уводя путников все выше и выше. Вдали виднелись заснеженные вершины, из ущелий доносился шум водных потоков. Порой их глазам открывались уютные зеленые долины с небольшими селениями. Хижины из дикого камня окружали сады и виноградники, разбитые на почве, расчищенной от обломков скал и щебня. И нигде не было видно лошадей: единственными животными, на которых возили поклажу и ездили верхом местные жители, были ослы.
Миновав возделанную долину, путники вновь вступили в зеленоватый сумрак леса. Вокруг витал аромат разогретой солнцем смолы, сквозь густые ветви средиземноморских сосен призрачно синели склоны соседней горы. Внизу с уступа на уступ прыгали бурные потоки, огибая обломки рухнувших некогда с высот скал.
В одном из таких мест вышла непредвиденная заминка: тропа, проходившая вдоль отвесной каменной стены, внезапно превратилась в узкий скальный карниз, справа от которого зияла пропасть. Лошади и мулы отказывались идти дальше, упирались и неистово ржали. Выход неожиданно подсказал сэр Обри, заявив, что если лошади не будут видеть пропасть, их страх пройдет. Обернув голову своего коня плащом, он осторожно ступил на карниз и беспрепятственно провел по нему животное. Таким же образом, успокаивая и увлекая за собой других коней и мулов, он помог переправиться остальным спутникам — кроме собственной супруги. Едва леди Джоанна приблизилась к опасному месту, как сэр Обри отвернулся, сделав вид, что вовсе не замечает ее.
Это не остановило англичанку — она решительно пересекла опасное место еще до того, как Мартин успел поспешить к ней на помощь.
Позже рыцарь упрекнул сэра Обри: здесь не время и не место сводить супружеские счеты. При этих словах золотистые брови лорда изумленно взлетели.
— Вы шутите, сэр? — с негодованием молвил он. — Тогда взгляните на меня: не кажется ли вам, что на моем лице до сих пор горит пощечина?
Что касается Джоанны — та выглядела нисколько не огорченной. Склонившись к цветущему кустарнику, сорвала желтый незнакомый цветок, смеялась в ответ на шутки Эйрика, перебрасывалась замечаниями с Саннивой и при этом выглядела беспечной, как певчая пташка. Словно все случившееся было досадной мелочью, помешавшей любоваться роскошной природой, мелочью, на которую просто не стоило обращать внимание.
Но этой «мелочью» был ее собственный муж, сэр Обри де Ринель!
Вот почему Мартин решил, что пришла пора откровенных признаний.
В кратких выражениях, приличествующих воину, он поведал о том, что еще в начале пути заметил, сколь необыкновенной дамой оказалась леди Джоанна, и сразу же выделил ее среди прочих попутчиков, ибо она сияла в их окружении подобно яркой звезде. Это была лесть, но не выходящая за пределы куртуазных приличий.
— Именно тогда, — продолжал Мартин, — глядя на вас, я ощутил, как в моем сердце возрождается некая давно забытая радость. Да, признаюсь: я дерзал любоваться вами, однако надеялся, что мое внимание останется незамеченным. Согласитесь, мне это удалось!
Теперь они ехали рядом под низко нависающими ветвями горных сосен. Джоанна смотрела вперед, но вся ее поза выражала напряженное внимание. И, глядя на нее сбоку, Мартин отметил, какой у нее прелестный профиль: темные загнутые ресницы, небольшой прямой нос, четко очерченный и в то же время нежный подбородок, высокие скулы. Чтобы длинные косы не мешали госпоже на лесных тропах, служанки уложили их на ее затылке в некое подобие раковины улитки, и от этого голова молодой женщины приобрела особую горделивую выразительность.
Поскольку спутница молчала, Мартин добавил, что только благодаря этому вниманию ему удалось своевременно заметить ее исчезновение и броситься на поиски — хоть это было и небезопасно для Иосифа бен Ашера, которого он обязался охранять в пути.
— Этот молодой еврей на редкость храбр, — заметила Джоанна. — И он спас моего мужа. Но, сэр… — она наконец-то повернулась к рыцарю, и Мартин на мгновение погрузился в озерца ее глаз — серо-лиловых, с тем дивным перламутровым отливом, который можно увидеть разве что на крыльях дикой голубки. — Вы, кажется, заговорили о том, что отправились разыскивать меня… то есть нас…
— О, я никогда не простил бы себе, если б с вами случилось худое! — пылко подхватил Мартин. — Однако это оказалось не так-то просто, и лишь следы на обочине дороги указали нам направление. А потом, уже на рассвете, я увидел вас в окружении этих грифов в тюрбанах, сражающейся и не теряющей присутствия духа! Это было великолепно: вы казались такой отважной и такой… одинокой. Людям, принадлежащим к нашему ордену, не пристало открывать душу, но не могу не признаться: после кончины моей возлюбленной Элеоноры — да сияет в ее чистой душе вечный свет! — я не взглянул ни на одну женщину. Но увидев вас… Я не смог совладать с собой… И покорно прошу простить меня, если мое внимание показалось вам назойливым. Больше ничего подобного я себе не позволю.
Рыцарь пришпорил коня, отъехав к голове кавалькады.
Джоанна проследила за ним взглядом, и на ее губах появилась довольная улыбка. Надо же: а ведь Мартин д'Анэ и в самом деле влюбился! Вот славно!
Она привыкла к признаниям, ей нравилось, что мужчины восхищаются ее красотой. И сознание того, что она поселила смятение в душе этого красивого и сурового рыцаря, было приятным. Об Обри в эту минуту она не думала. Так или иначе, но он остается ее супругом. Однако зачем вспоминать об этом именно сейчас? Муж держится отчужденно, избегает ее, а если и заговаривает, то лишь затем, чтобы высказать очередную порцию упреков. И Бог ему судья!
Намного приятнее думать об этом госпитальере. Пожалуй, Джоанна не стала бы возражать, если бы он вел себя еще более дерзко. Чтобы взгляды сменились прикосновениями… Он не выглядит могучим, однако ей довелось ощутить его силу, когда он помогал ей сесть на лошадь, или поддерживал в седле, если предстояло миновать непростой участок пути…
Узкая тропа, по которой продолжал продвигаться отряд, то спускалась по склону, то внезапно начинала карабкаться на кручи. Не всякий наездник выдержит такое, а Иосиф выглядел и вовсе измотанным. Поэтому было решено остановиться на ночлег в ближайшем селении.
