— Не хватало нам еще тут цареубийства! — кричали они.
За это доброе дело Николай Павлович закатает мичмана Бестужева на двадцать лет на каторгу.
По Адмиралтейскому проспекту подошел Егерский полк, возглавляемый генералом Бистромом. Он остановился следом за Измайловским, напротив Гороховой улицы; однако с противоположной стороны бульвара перед ними стояли порядки конной артиллерии. Генерал с докладом к Николаю не явился, остался стоять с полком. На вопрос подъехавшего адъютанта цесаревича Бистром ответил, что полк весьма ненадежен и потому он не рискует покинуть солдат.
Генерал Сухозанет вернулся по Гороховой улице, приведя легкую пешую батарею Первой бригады, из четырех орудий, под командой поручика Ильи Бакунина.
— Сколько у вас зарядов? — спросил цесаревич командира батареи.
— Десять, как положено иметь на первый случай! — отрапортовал бравый поручик, пожирая глазами начальство.
Николай размышлял. Если сейчас выставить пушки на площадь, то они будут накрыты с тыла. А за оградой Исаакия картечь или несколько ядер вообще мало что сделают — разве, пролом для атаки пехоты. Но что же тогда предпринять?
В это время он заметил, что гренадеры начали перестраиваться в колонну к атаке. Похоже, сторонники Константина собирались выйти с площади, и сил блокировать их у него недоставало. Действовать необходимо было немедленно.
Николай подозвал полковника Василия Перовского.
— Бэзил, передай приказ Орлову: атаковать московцев!
Глава 28
Взрыв
Получив приказ, Орлов разгладил усы и сказал назначенным атаковать командирам первого и второго эскадронов полковникам Захаржевскому и Велио:
— Атаковать на таком небольшом расстоянии, по гололеду и без отпущенных
[16] палашей — самоубийство. Но нам не привыкать. Под Аустерлицем не уцелел почти никто. Так выполним свой долг. — И громко приказал: — Первая шеренга! К атаке!
Эскадроны отделились от своих и выстроились к атаке.
Весь фас каре московцев взял прицел.
— Марш! Марш! — скомандовал Орлов. Конница без особого воодушевления пошла в атаку.
В этот момент перед строем московцев выбежал Михаил Бестужев и крикнул:
— Отставить! — Этим он предотвратил расстрел конногвардейцев.
Со стороны каре, однако, прозвучали разрозненные выстрелы, большей частью, правда, ушедшие в воздух или попавшие в кирасы, которые заставили всадников поворотить коней и отойти на прежнее место. При этом развернувшиеся кавалеристы прошли перед фронтом каре и могли быть уничтожены одним залпом, если бы пехотинцы этого захотели. На этом атака завершилась. Похоже, что гвардейцы не хотели сражаться друг с другом. Безуспешно повторив пару раз этот маневр, Орлов посчитал долг выполненным. В результате несколько человек все же были ранены, а у полковника Велио, командира второго эскадрона, раздроблена рука, которую пришлось отнять.
Между тем, отдав приказ Орлову атаковать, Николай Павлович подозвал полковника Геруа.
— Ну, Александр Константинович, зарабатывай генерал-адьютантство. Закопай мне моряков.
— Слушаюсь! — Поднятая к шляпе рука полковника слегка дрогнула, но лицо осталось спокойным. Геруа отъехал от скопища густых золотых эполет, проехал по Гороховой, выбрался к Исаакиевскому собору со стороны Крюкова канала. Здесь он спешился и подошел к забору, не обращая внимания на случайных прохожих. С этой стороны войск не было и забор моряками не охранялся. Полковник опустился на колено, приподнял камень, открыв выложенную мхом, собирающим влагу, выемку, в которой обнаружилось нечто, напоминающее спуск новейшего капсюльного пистолета, и уходящую в землю гуттаперчевую трубку, наполненную серым зернистым веществом.
— Господин полковник, что вы де… — молниеносно развернувшись направо, Геруа увидел моряка из 27-го флотского экипажа, вероятно, решившего присоединиться к гвардейцам. Рука полковника нырнула под фалду мундира и появилась, сжимая кортик. Моряк схватился за свой, но удар начальника саперов был стремителен как укус змеи. Со стоном моряк повалился на снег, заливая его кровью. Геруа развернулся к таинственному механизму, взвел курок и спустил. Сверкнул огонек, раздался слабый щелчок, и гуттаперчевый шнур занялся шипящим пламенем, стремительно ушедшим в глубь земли.
Пока какие-то прохожие бросились на помощь раненому моряку, полковник подошел к своему коню, сел в седло и уехал прочь.
Петр Ломоносов появился на Сенатской площади как раз в ту минуту, когда сюда подошла гренадерская рота Сутгофа. Евгения Оболенского, принявшего на себя главенство, он нашел одновременно с артиллерийским штабс-капитаном Иваном Пущиным. Артиллерист, торопясь, доложил, что Сенат пуст, сенаторы уже принесли присягу Николаю и разъехались. Сторонников Константина, включая членов Государственного совета Лопухина и Мордвинова, вероятно, не предупредили о собрании, и они также отсутствуют. Оболенский пожал плечами и ответил, что его более беспокоит отсутствие Трубецкого.
— Приедет Милорадович, нас поведет! — уверенно заявил Пущин, на что Оболенский задумчиво покачал головой.
Ломоносов видел, как построился против них, сверкая кирасами, Конный полк; как был поставлен между порядками конницы батальон Ивана Шипова, как по Галерной выдвинулся Павловский полк, а на углу, возле лобановского дома, выстроились ряды измайловцев, недоступные огню Гвардейского экипажа. Он понимал, что риск проигрыша возрастает с каждой минутой. Между делом Ломоносов сходил к конногвардейцам и перебросился с ними несколькими словами, из которых стало ясно, что они не в восторге от перспектив междуусобной бойни. Об этом он сказал Оболенскому, братьям Бестужевым и Щепину-Ростовскому. В этот момент показался генерал Милорадович. Он скакал к войскам в сиянии своей славы, и вдруг в тот момент, когда собрался приветствовать их, вздрогнул, осел в седле, с его лица стерлись краски жизни, и он нелепо съехал на землю. Тысячные отряды людей вздрогнули в едином порыве.
Петру отчетливо становилось ясно, кто контролирует ситуацию. Потом показались бегущие гренадеры и растерявшийся Панов. Взятие Зимнего дворца не удалось. Панов оправдывался большими потерями, но налицо была нехватка не более полусотни людей.
— Надо выводить людей с площади, — сказал Ломоносов Оболенскому.
— Один батальон в Исаакии удержит позицию, а остальным тут делать нечего. Рано или поздно заряды к орудиям доставят и нам конец.
— Хорошо, возьмите гренадер и стройте к атаке: выйдем мимо Крюкова канала.
Майор отправился через площадь к Панову.
— Стройтесь в колонну, пойдем мимо Исаакия.
Однако едва они перестроились, как началась атака кавалергардов на московцев, повторявшаяся несколько раз. Гренадеры хотели оказать помощь, но едва сдвинулись, как конные пионеры толкнули павловцев вперед, и войска едва не сошлись в рукопашной. А затем…
