— Да. Греки и нынче волнуются. И этим спешат воспользоваться их соседи, и не только. Буйный Али-паша
[1], властитель Эпира, Фессалии и Мореи, уже разорвал отношения с Портой, и туда стягиваются войска из Румелии
[2]. И ему помогают британские и французские офицеры.
А не так давно до меня дошли известия, что австрийский государь питает надежды на княжества Молдавию и Валахию
[3], хотя они находятся под нашей протекцией по договору с турками. За то ли мы воевали в одиннадцатом году, чтобы отдать княжества во власть Меттерниху? Если бы это произошло, мы оказались бы отрезаны от православных валахов, сербов, греков и не могли бы оказывать впредь им достойное покровительство… Единственно, что нынешний мятеж в Италии удачно отвлек австрийцев от этих планов. Что вы скажете об этом?
— Если позволите мне, государь, — подал голос Юшневский, — то тщательно скрываемая активность австрийцев — вещь не новая. Еще несколько лет назад, когда в германских государствах и княжествах прокатилась волна либеральных возмущений, мне было ясно, что вдохновитель их не революционный дух, а особы совсем не революционные. Таким образом, на мой взгляд, австрийский кабинет дал возможность государствам Германского союза прислониться к твердому охранительному плечу старого имперского центра — Вены. Вместе с мнимым либерализмом австрийским веником было выметено в немалой степени и наше собственное влияние в Германии, завоеванное русской кровью в борьбе с Наполеоном. Таким образом, Австрия вышла к Балтике. Стало быть, им надо сделать следующий шаг, чтобы простереться от Балтики до Черного моря и отгородить нас от остальной Европы. Им надо стать твердой ногой в нынешних турецких владениях! Англичане, без сомнения, поддерживают их в этом, ведь это развяжет им руки на Балканах. Но одновременно они стремятся изгнать австрийцев из Средиземноморья…
— Но-но! Политика — это моя епархия! — погрозил пальцем император. — Но ты чудно все понял, полковник! Я не ошибся в тебе. Однако же надобно и нам как-то действовать в интересах государства. Итак, слушайте, господа. — Александр простер руку над картой.
Статс-секретарь иностранной коллегии граф Иоаннис Каподистрия предложил мне один проект. Он уверен, что греки, притесненные турками и дерзкие в своих разбойничьих горах, все равно восстанут. Они готовятся. Их уже подталкивают и извне. Но нам надобно вмешаться и предложить своего человека во главу, пока другие не сделали этого.
— Но какими силами сможем мы это осуществить? — удивился Юшневский.
— Существует народная организация греков, «Гетерия», наследовавшая другим эллинским сообществам, — пустился в объяснения император. — Ибо вы, конечно, знаете, что в эпоху недавних войн наш статс-секретарь иностранной коллегии, граф Каподистрия, посредством возглавляемой им разветвленной тайной греческой организации доставлял нам важные сведения и оказывал необходимое влияние. Тогда мы держали руку на пульсе событий.
Верхушка нынешнего общества укрылась в Одессе. Они предлагают действие, — но сам Каподистрия отказался, ему теперь неуместно, хотя он считает план осуществимым.
«Гетерия» предложила возглавить дело генералу Александру Ипсиланти, природному греку, герою прошедшей войны и греческому князю. Кстати, моему адъютанту в тринадцатом году. Он решился расшевелить греков и привлечь народ на нашу сторону.
— Итак, я полагаю, что Ипсиланти должен предпринять решительные действия в княжествах Молдавия и Валахия. Он может обрести власть, а через это, если его движение будет успешно, стать и вождем, знаменем всех восставших греков. Таким образом, мы обеспечим себя от австрийских аппетитов, прикроем сербов и возобладаем на Балканах. Как, по-вашему, господин Юшневский?
— Да, это реальное дело, — ответил генерал-интендант. — В княжествах много горючего материала, а войска турок все больше оттягиваются на Балканы. Нынешний господарь Молдавии — наш человек, он окажет необходимую помощь… Если Ипсиланти создаст достаточно большую армию, он сумеет пробиться и в Грецию…
— Поэтому Ипсиланти необходимо снабдить вооружением и амуницией для создаваемого им греческого отряда. В этом помогут склады Шестого пехотного корпуса генерала Сабанеева, расквартированного на границе с Молдавией. Это ему будет шанс реабилитировать себя после той либеральной распущенности, которую он развел, будучи начальником Главного штаба. Кстати, удачное совпадение, что князь Ипсиланти — шурин генерала. Им проще будет находить общий язык. На вас, полковник, ложится практическая подготовка отряда. Командующего Второй армией Витгенштейна и его начштаба Киселева я предупрежу письменно. Вы лично отвечаете за организацию снабжения и помощь Ипсиланти и за наблюдение за ним. Если у него получится возродить греческую династию, — хорошо. Православные греки получат такую же автономию, как и сербы, — мы своим авторитетом посодействуем этому. Нет — ну, по крайней мере, австрийцы туда не полезут… Но войска наши в дело вмешиваться не должны. Я пока не могу позволить себе войну. Пока. Все понятно?
— Так точно, все будет сделано, ваше императорское величество! Однако разрешите заметить, ваше величество, на создание вооруженного отряда нужны значительные финансы, — позволил себе нарушить субординацию Павел Пестель.
— Ты прав. Финансов у государства мало. Однако для Ипсиланти значительную сумму собрали греки. Кроме того, так как всецело на греков полагаться нельзя, ваш полк получит двойное подчинение и финансирование будет идти не только по округу, но и из Петербурга. Вот эти вторые суммы вы и используете в дело. Генерал-интенданта Юшневского назначаю главным политическим организатором.
— Когда срок?
— Думаю, будущим летом. Какие еще есть вопросы, господа?
— Никаких нет, все ясно, ваше величество, — ответил Юшневский.
— Государь, одну минуту, если вам будет угодно… — с выражением отчаянной решимости на лице подался вперед Пестель. — Есть один интимный прожект, который я хотел бы предложить вам… Он не связан с нашим поручением, зато имеет касательство к революциям.
— Что еще? — Бровь Александра удивленно приподнялась. Он полагал, что аудиенция уже завершена.
— Государь! Прошу вас выслушать меня!
— Хорошо. Алексей Петрович, подождите нас.
Юшневский кивнул и, бросив на Пестеля взгляд смешанного неодобрения, любопытства и равнодушия, вышел из кабинета, затворив дверь.
— Слушаю вас, — кивнул Александр.
Пестель заговорил, заметно волнуясь:
— Я много размышлял, государь, об общественной пользе. Известно, что в умах существует брожение. Я приписываю его частично корыстным действиям и злоупотреблениям алчных чиновников в столице и особенно на местах, в губерниях, которые вызывают возмущение у людей, но не пресекаются. Частично же брожение злонамеренно подпитывается из-за рубежа, в том числе и агентами держав, входящих в Священный союз.
