— Хорошо, быть по сему. Срочно посылай туда инженера, пускай составит проект и начинает работы.
Теперь о бунте, — продолжил император. — Главарей бунтовщиков расстрелять.
В Охотск немедленно послать фельдъегеря: пускай судно Охотской флотилии выйдет к устью Амура и патрулирует там. Авось успеем перехватить беглых. Заметив судно мятежников, пускай оное расстреляет из орудий. Никого не щадить, из воды не поднимать.
Китайцам срочно отправить письмо Коллегии иностранных дел с настоятельным требованием: перехватить и немедленно выдать беглых, буде они где-то высадятся на берег.
Это все. Ступайте!
Бенкендорф поклонился и вышел.
Генерал Лепарский прибыв в Нерчинский завод, распорядился главарей мятежа расстрелять. Сухинова и других расстреляли у дороги на Нерчинск. Когда они уже лежали в яме, генерал подошел и, поклонившись, сказал: «Не я виноват, вас казнил закон».
А царский фельдъегерь через всю Россию, Сибирь, Якутию прибыл в Охотск с приказом перехватить беглецов. В Охотске стоял бриг, который немедленно был послан на патрулирование устья Амура…
Глава 60
Амур-батюшка…
Амур — это русское имя происходит, по-видимому, от гиляцкого (нивсхкого) слова «ямур» — «большая вода». Гиляки населяли низовья Амура. Манчжуры же, правящие ныне в Китае, звали его «Сахалян ула» («Река черной воды»), ну а сами китайцы — Хунь-тун-цзын, или Хейлунцзян, «Река черного дракона». Якуты же, от которых казаки впервые услышали о ней, называли ее «Кара туган» — Черная река. Когда он будет лучше обследован русскими, выяснится, что уступает он размерами лишь Енисею, Лене и Оби.
Первые несколько дней беглецы опасались приставать на ночь, в чаянии внезапного наскока казаков, которые могли пробежать берегом, но затем почувствовали себя вольготнее. Вначале река шла среди гористых краев, потом Амур разлился по равнине. Иногда бурлящая вода указывала место, где в межень стояли гривы или релки. На носу стоял матрос с лотом, промеряя глубину, и если она падала, предупреждал тревожным криком.
По левому берегу темнела тайга, где изредка виднелись поселения дауров, живших охотой. На правом берегу селения показывались чаще. Время от времени они разминались на реке с лодками китайцев. В сутки с течением и нередким попутным ветром проходили верст по восемьдесят, а то и по сто.
Часто люди просто сидели на палубе, щурясь на солнце, наслаждаясь теплом и отдыхом. С судна ловили рыбу, которой река была богата. Плавание казалось бесконечным, как и река. Не раз предлагали Ломоносову пристать и сходить на охоту. Но он опасался медлить, ибо с падением полой воды они могли застрять.
Стояло ведро. Но что ждало их на море? Они должны были оказаться там незадолго до наступления периода муссонов с их дождями, восточными ветрами и бурями. Чижов всех заставил выполнять работы: укрепили корпус и мачты, еще раз прошпаклевали и просмолили пазы, чтобы не оказаться в море с протекающим корпусом. Работы заняли неделю. Между тем Амур действительно начал спадать, однако здесь он был уже гораздо полноводнее и прямой опасностью это не грозило.
— …Смотрите, сколько по китайскому берегу деревень! Если и во времена Хабарова равнина была густо заселена, как же горстке казаков удалось подчинить себе Амур? — удивилялся Барятинский.
— Думаю, это произошло так, — ответил Ломоносов. — В те времена мачжуры как раз вторглись в разорванный гражданской войной Китай. И пока несколько десятилетий они завоевывали его, их не интересовала могучая северная река, окруженная тайгой. Видимо, Хабаров был об этом хорошо осведомлен. Лишь освободившись от войны на юге, манчжуры обратили взгляд к русскому Албазину…
…На китайской стороне, у впадения реки Уссури виднелся городок. Когда беглецы проплыли мимо, от пристани отошла джонка, украшенная китайским флагом, и пошла в их сторону. Она явно намеревалась перехватить русских.
— Черняков, холостым! — приказал Ломоносов. Канонир положил заряд, забил пыжом и выдвинул пушку из порта. Вот джонка приблизилась так, что на ней можно было видеть вооруженных копьями и ружьями солдат, некоторые из них были в доспехах. В этот момент с борта судна взлетел клуб дыма, и над зеркальной гладью реки пролетел грохот пушечного выстрела. После такого салюта джонка тотчас повернула обратно. Очевидно, солдатам захотелось вернуться к своей любимой игре в ма-джонг
[45]. На левом берегу три десятилетия спустя возникнет город Хабаровск.
Наткнувшись на горы Сихоте-Алинь, река повернула к северо-востоку. По берегам встречались только юрты гольдов (нанайцев), живших рыболовством — из рыбьей кожи была даже их одежда. Ниже по течению жили гиляки (нивхи), обитатели Сихотэ-Алиня, прирожденные охотники. Об их прибрежных селениях можно было узнать заранее по лаю множества ездовых собак. У них путники выменивали свежую дичь.
Месяц назад покинули они Албазин. И вот, Амур повернул на юго-восток.
— Смотрите, течение замедляется! Это действие прилива! — воскликнул Чижов.
— Значит, море близко?
— Не знаю, ведь прилив может действовать на сотню миль в глубь реки!
Однако уже через несколько часов русло внезапно расширилось.
— Эй, на вахте! Не спать! Мерить глубины! — крикнул на нос Чижов. — Господа, могу поздравить! Мы входим в устье реки, переходящее в Амурский лиман, — сказал он товарищам. — Близок час, когда мы увидим море и Сахалин, отделяющий нас от Великого океана. Но в Амурском лимане следует быть осторожным, придерживаясь фарватера, чтобы не обмелеть.
— И сколько дней нам придется промерять глубины? — поинтересовался Оболенский.
— К счастью, в 1805 году эту работу за нас выполнили моряки Ивана Федоровича Крузенштерна
[46], первым из русских совершившившим кругосветное плавание на отечественном корабле. Господин Ломоносов позаботился заранее запастись картой и лоцией.
Действительно, до вечера удалось без происшествий пройти значительную часть устья. Берега были гористы и служили прекрасными ориентирами. На ночь стали на два якоря, представлявших тяжелые камни с пропущенными через них шкворнями. Ночь прошла тихо. С наступлением утреннего прилива они вновь двинулись вниз. Берега окончательно разошлись верст на десять, и вот на севере, за скалистым мысом открылась бескрайняя синяя полоса — море! Здесь уже были волны, и суденышко, поскрипывая, к гордости судостроителей, уверенно раскачивалось на морской зыби.
