…Еще в эпоху викингов на другом берегу Шельды возник Антверпен, великий город нидерландской морской торговли. Но Реформация и война за независимость от Испании в XVI веке разделили Нидерланды: на левом берегу Шельды остались католические области, преданные испанскому королю. На правом — по-преимуществу протестантские, подчинявшиеся штатгальтеру Оранскому. И в городок Миддлбург, спасаясь от испанцев, бежали многие купцы-протестанты из Антверпена. Именно благодаря их капиталам и опыту старинный фризский город и превратился в крупный центр заморской торговли…
…Неторопливо текут каналы Миддлбурга, пересеченные разводными мостами. В центре городка возвышается ратуша XV века и громадный протестантский собор XVI столетия. Собор примыкает к кольцевидному замку древнего аббатства. Весь центр также имеет в плане форму круга, словно повторяя очертания древнего кольца стен.
— Да, чистенько живут! — заметил Оболенский, обращаясь к своим товарищам, когда они, громыхая моряцкими сапогами, прогуливались толпой, разглядывая небольшие старые одно-двухэтажные городские дома с черепичными крышами и поднимающиеся над ними громадные соборы. Вещи свои они оставили в гостинице, где представились моряками разных наций: кто немцем, кто французом, а кто и русским — кому что позволяло знание иностранного языка. С моряцкими документами им помог за сходную мзду капитан Враенстийн.
Нельзя сказать, что плавание по жарким тропическим морям, по Индийскому океану и вокруг мыса Горн и Зеленого Мыса прошло для русских совсем безболезненно. Казак Нелюбин, хворавший еще после варварской ампутации руки, не вынес плавания и скончался на траверсе Цейлона. Не выдержало и здоровье одного из спасенных с каторги поручика-артиллериста Якова Андреевича, который умер на руках товарищей неподалеку от мыса Горн. Остальные, к счастью, доплыли живые и более или менее здоровые…
— Кстати, не лучше ли нам будет перебраться во Францию? — предложил Оболенский.
— Наследник голландского короля Вильгельма, как ни крути, женат на сестре нынешнего русского императора, Анне Павловне! И влияние русского царя тут велико. Нас могут разоблачить, схватить и выдать, как княжну Тараканову!
— Ну, на княжну вы не похожи! — заметил Ломоносов, вызвав всеобщий смех.
— Однако и во Франции Россия имеет длинные руки, — заметил некстати Барятинский.
После длительного совещания, состоявшегося под вечер в гостинице, решено было обустраиваться в нескольких разных местах, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, но поддерживать связь, дабы иметь возможность выручить друг-друга. Разовая субсидия от российского императорского правительства, разложенная по объемистым и увесистым мешочкам, это позволяла.
К участию в политике пока никого из беглецов не тянуло. Идея присоединиться к Константину Павловичу одобрения не нашла: цесаревич показал себя плохим вождем, потеряв почти всех сторонников в России. Сейчас он был почти изолирован в Польше, где положение его можно было назвать прочным лишь на ближайшую перспективу.
О чем некоторые жалели — о невозможности увидеть любимых и близких.
…Примерно через год после этого, осенью 1828-го, когда шла уже война с Турцией, харьковский помещик Николай Васильевич Жуков подал в МИД прошение о получении им и его дочерью с маленьким сыном заграничных паспортов на выезд на воды в Германию. В том ему отказано не было. В начале зимы отец с дочерью выехали на воды в Баден-Бадене. Оттуда они несколько позднее поехали в Швейцарию. В каком-то швейцарском селении дочь Жукова на ручье провалившись с ребенком под лед, сильно застудилась и подхватила жесточайшую лихорадку. От нее она сгорела в три дня, не смогли спасти и ребенка. Осиротевший отец схоронил своих на сельском кладбище и поехал в Россию. По возвращении им сданы были в губернское правление заграничные паспорта и предъявлено свидетельство о смерти, составленное швейцарским врачом и заверенное лютеранским священником.
До конца жизни проживал Жуков в своем поместье, никуда более не выезжая.
Глава 65
Турецкая война
Турецким ополченцам наконец удалось взять Афины. Но в октябре 1827 года турецко-египетский флот был сожжен в Наваринской бухте превосходящей русско-англо-французской эскадрой. Это позволяло вести сухопутные операции против турок при полном господстве на море. К тому же султан Махмуд II перебил своих обнаглевших янычар, собиравшихся его скинуть с трона. Однако создать вместо них современное войско пока никак не получалось.
Между тем к Рождеству русские замирились с Персией, обеспечив спокойный восточный фланг. Теперь можно было начинать долгожданную войну с Турцией. В апреле 1828 года вышел императорский манифест — началась двухлетняя Русско-турецкая война, кульминационное событие проходящего десятилетия.
…Однако первый год был не совсем удачен. Распылив силы по нескольким осадным лагерям в северной Болгарии, стотысячная русская армия под личным руководством императора бестолку терла людей. После долгой осады и больших потерь, благодаря мощной поддержке флота удалось занять лишь Варну. В то же время с кавказского побережья турки были изгнаны быстро и навсегда.
Тем не менее осенью османы очистили Грецию.
На следующий год командующим еще усиленной армии стал Иван Павлович Дибич. Летом он захватил мощную дунайскую крепость Силистрия, обеспечив тылы. Затем стремительно преодолел Балканы, как намечал еще М. И. Кутузов в 1811 году. Разбив по пути несколько турецких отрядов, совершив изнуряющий марш, он с двадцатью тысячами людей и сотней орудий пришел к Адрианополю. Крепость сразу сдалась. До беззащитного Стамбула оставалось двести верст. Было начало августа.
В это время командующего настиг приказ царя: в Стамбул не входить. Англичане не желали там русских и дали это понять. От палящего зноя, плохой воды и эпидемии армия стремительно таяла. Через месяц у Дибича оставалось всего семь тысяч солдат.
…Еще до взятия Силистрии, летним днем 1829 года к императору Николаю Павловичу попросился на прием личный императорский живописец Джордж Доу. Император встретил его в кабинете, стоя лицом к окну и боком к посетителю.
— Чему обязан твоим посещением, Джордж? Сейчас я действую против турок соответственно договоренностям с лордом Веллингтоном. В Грецию с войском, как собирался мой, увы, покойный брат, я не рвусь.
— Ваше императорское величество! — Это заставило Николая все-таки повернуться к визитеру и вперить в него свой пронизывающий взор.
— Граф Дибич, как сообщают, готовится перейти Балканы…
Николай не стал спрашивать об источнике секретных сведений.
— И что? Мне надо вынудить султана выполнить наши требования, а для этого необходимо угрожать Константинополю.
— Основные султанские войска разбиты, Турция обессилена, одна угроза совершить ваше движение заставит султана дать автономию Греции! Ограничтесь крепостями в Добрудже.
— Но в прошлом году мы поступали именно так, обеспечивая Британии свободу рук в Средиземноморье. А теперь у меня есть несколько собственных пожеланий к его султанскому величеству, которые, уверен, он с легким сердцем согласится выполнить, только увидев с башен своего сераля блеск моих штыков.
