Невероятность зрелища ошеломила меня, и я плюхнулся на последнюю ступеньку. Эти люди вошли внутрь, сели, воткнули копья в пол и умерли. Яд? Возможно, хотя я не удивился бы, узнав, что верная стража Денгизиха умерла от голода и жажды.
Они сидели аккуратными рядами по сторонам дорожки, идущей от лестницы туда, где сидел Денгизих, тоже в доспехах, на каменном троне, с одной стороны большой крест... Нет, не крест. Похоже на крест, но с перекладины свисают волосы. Конские хвосты, стяг гуннского вождя, как я сообразил позже. Большой изукрашенный шлем на плечах; я понял, что у иссохшей фигуры на троне нет головы.
Я сразу узнал стяг из конских хвостов, потому что хазары, которым вполне нашлось бы место рядом с Атли, тоже носили такие, равно как и диковинные диски, которые обозначали их иудейскую веру, ― но я никогда не видел захороненного степного властелина без головы.
Кладка за века покосилась. Камни в верхнем ряду накренились, и на одном оступился Болеслав, упав прямо на воткнутые в землю копья давно умерших.
Тяжесть его тела сломала старое дерево; Болеслав рухнул в пыль на трупы внизу и покатился по мощеной дорожке. Теперь он, с пронзенными грудью и животом и с милосердно перерезанным горлом, лежал у ног Денгизиха, покоившегося на троне.
Вся эта сила и умение, дивился я, вспомнив, как Болеслав вращал данской секирой, пали перед хрупкой девушкой. И содрогнулся при мысли о том, что он сделал, чтобы заслужить такую смерть. Я знал достаточно, чтобы представить себя на его месте.
«Не люби меня», ― сказала она.
Вигфус выступил вперед, в позолоченной кольчуге и отменном шлеме прадеда, покрывавшем все лицо, кроме рта и глаз, с позолоченными надбровиями и двумя огромными вороновыми крылами.
За ним полукругом выстроились его люди, призвав все свое мужество и подняв секиры, мечи и копья. Из пещеры был только один выход, и это означало, что пройти нужно сквозь нас. Этого им явно не хотелось.
Кто-то шмыгнул мимо меня, вверх по лестнице, и я чуть не рванул следом, решив, что противник измыслил некую хитрость, но потом увидел, что это Нос Мешком бросился назад к отверстию над пещерой, натягивая по дороге тетиву. Стейнтор, видимо, был уже там.
― Полагаю, ― хмуро сказал Вигфус, ― никаких сделок не будет.
― Никаких, ― подтвердил Эйнар с недоброй улыбкой.
― Один на один, и победитель отпускает остальных?
Эйнар покачал головой и усмехнулся.
― Что, все планы провалились? Каково это, Щеголь, женский любимец, угодить в ловушку моей женщины?
Вигфус прищурился, осмысливая сказанное. Его люди тревожно переглядывались.
― Если она твоя женщина, ― проворчал Вигфус, ― желаю вам счастья. Вы подходите друг другу. Что до меня, мне она показалась жалкой, холодной и негодной к употреблению, как прокисшее пиво, ― но похотливой, так что я позволил своим ребятам побаловаться. Большинство предпочли поискать козу.
Кое-кто из его людей фыркнул. Остальные же, поняв, что жалкая, холодная и негодная к употреблению решила их судьбу, помрачнели.
― Хватит болтать, ― холодно сказал Эйнар и шагнул вперед.
Стрела просвистела из отверстия наверху, и один из людей Вигфуса закричал и ухватился за древко, пронзившее ему шею. Отряды сдвинулись, сталь залязгала, щиты загремели под ударами.
Я осторожничал; вместе со старым Кривошеим мы напали на одного врага и обрушили на него двойной шквал ударов. Я глубоко поранил его руки и лодыжку, Кривошеий бил по голове и ругался.
Еще один бросился на нас из темноты, и я повернулся лицом к нему. Боль стрельнула в моей лодыжке, я охнул и остановился. Кривошеий бился со своим противником, и мне едва удалось отразить удар, предназначенный ему.
Со свистом откуда-то вылетела секира и с грохотом отскочила от щита Гуннара Рыжего. Мой чернобородый противник издал боевой клич, и бешеный косой удар едва не лишил меня жизни, но я успел отскочить. Стремительная мощь удара пришлась на одного из мертвых воинов, взвился столб пыли и мертвых насекомых, скелет повалился на бок. Стрела сверху ударила Черную Бороду между лопатками, бросила прямо на меня, так что он упал и, проехав лицом по кольчуге, скользнул к моим ногам.
Его щит зацепил мою поврежденную лодыжку, и, взвыв от боли, я упал, выронив меч и щит, схватившись за ногу. Кривошеий, слишком занятый своим противником, даже не взглянул в мою сторону.
Сквозь пелену боли я разглядел, как Эйнар сразил своего противника чередой быстрых ложных выпадов, ударов и яростных тычков щитом. Потом он повернулся туда, где Гуннар Рыжий бился с Вигфусом, который, бросив щит, уже держал в одной руке топор, а в другой ― длинный сакс.
Они наносили удары, отскакивали и разворачивались, с проклятиями расталкивая локтями мертвецов Денгизиха. Пещера наполнилась пылью старой смерти, вонью страха и новой кровью.
Вигфус был хорош, и я вспомнил, как он полз пауком по крыше, проникая в закрытые ставнями окна и вылезая наружу, подпрыгивал, чтобы схватиться за веревку высоко в воздухе, быстрый и гибкий. Одежда не сковывала его движений.
Дважды Гуннар Рыжий чуть не потерял свой меч под ударом топора, Вигфус вращал им, чтобы поймать меч за изгиб рукояти, бил по запястью, чтобы выбить меч из хватки Гуннара.
Но великолепный шлем Вигфуса был помехой, и стало ясно, почему бывалые воины отказались от таких шлемов ради шлемов с простым наносником: нет широты обзора, а это немаловажно в такой вот круговерти.
Гуннар описал круг. Эйнар подошел сзади, и мне подумалось, что он идет со стороны меча Гуннара, чтобы получилось двое на одного. Когда он приблизился, Гуннар вдруг замер, обернулся ― и топор Вигфуса угодил ему между шеей и плечом, глубоко разрезав плоть в осколках колец. Хлынула кровь.
Мой вопль потерялся в гулких криках битвы. Эйнар бросился через тело Гуннара на Вигфуса, выкрикивая вызов и брызжа слюной. Я заковылял туда, где лежал Гуннар и где на пыльный пол натекла лужа крови.
Он умирал, уже побелел, едва мог говорить. Его губы, зловеще яркие от вытекающей изо рта крови, шевелились в спутанной, казавшейся заиндевелой от седины бороде. Если он и хотел что-то сказать, кроме того, что выкрикнул обезумевшими глазами, я так и не услышал слов. Когда глаза остекленели, я их закрыл.
Вигфус, крепко сжав обмотанную проволокой рукоять своего топора, боком отходил в сторону, расталкивая другие сражающиеся пары. Один из бившихся коротким рискованным ударом попытался достать Вигфуса.
Из-за шлема тот поздно заметил нападавшего, потерял равновесие и врезался в другого из наших, который споткнулся об одного из мертвых воинов и погиб, налетев на почерневшее от времени копье.
Если спросят меня пылкие юноши с горящим взором, не знавшие битвы, каково сражаться со щитом и мечом в руках, я не скажу им, что это ― четыре-пять минут безумного страха и удачи, ударов и свирепой жестокости, дерьма и крови, бешенства и криков.
