— Ты, главное, не оставляй попыток, — встрепенулся Клепп Спаки, который до того сидел, съежившись под плащом. — Я очень надеюсь, что, рано или поздно, тебе удастся столковаться с морской стихией, и та перестанет перетряхивать мои бедные внутренности.
Окружающие начали подтрунивать над Клеппом, и я в который уж раз подумал, правильно ли поступил, втянув Спаки в эту авантюру. Он появился в Гестеринге вместе с толпой незнакомцев — тех, что пришли наниматься на корабль. И поначалу я решил, что он один из них. Выглядел он, правда, жидковато для морского разбойника… но чего не бывает на свете. Очень скоро недоразумение разрешилось. Клепп Спаки представился, и я мысленно застонал. Ятра Одина! Я успел уже позабыть, что в свое время бросил клич по всей округе: мол, так и так, молодой ярл ищет рунного мастера. И на тебе! Заявился Спаки — когда у меня не осталось ни времени, ни серебра, чтобы нанимать его на службу. Клеппа, однако, не смутила новость о нашем скором отплытии. Напротив, он чрезвычайно воодушевился и пообещал бесплатно изготовить для нас рунный камень, если я возьму его с собой. Спаки объяснил, что давно уже мечтает побывать в настоящем походе. Потому что без этого не чувствует себя настоящим мужчиной — «викингом», как он сказал.
И вот теперь несчастный Клепп сидел, скорчившись под мокрым плащом, и пытался утихомирить свои взбунтовавшиеся внутренности. Ну, что ж, полагаю, он в полной мере прочувствовал, что значит быть викингом, и теперь мечтал только об одном: как бы вновь очутиться дома, в уютном кресле возле очага. А в том, что подобное место уготовано ему в любом доме, сомневаться не приходилось. Как-никак, Спаки был прославленным мастером рун, а такие люди очень ценятся у нас, на Севере. Вся эта затея с морским путешествием выглядела неудачной шуткой, тем более забавной, что само его имя «Спаки» означало «Исполненный мудрости». Смех, да и только…
Позже я внезапно проснулся, вынырнув из какого-то сновидения, которое сразу же испарилось, едва я открыл глаза. Палуба была мокрой, хоть вода и не лилась через борт. Воздух казался густым и плотным от навалившегося студеного тумана-хаара, который изукрасил хрустальными бусинками все предметы. Сильно похолодало, и дыхание сизым облачком вырывалось изо рта.
Торгунна, скрючившись, сидела на ведре, и лишь топорщившиеся юбки обеспечивали ей какое-то прикрытие. Да уж, такова жизнь на корабле… Другие женщины сновали по палубе, раздавая гребцам ранний завтрак — сушеную рыбу и отсыревший хлеб. Мужчины гребли молча, ожесточенно, не отрывая взгляда от загребного, который задавал темп взмахов веслами. На нашем корабле, как вы понимаете, никаких барабанов не было и в помине. Это пускай римляне балуются, а мы промышляли морским разбоем и не собирались никого оповещать о своем приближении.
Из тумана появился Гизур; он усиленно моргал, пытаясь смахнуть с ресниц налипшие ледышки. За его спиной маячила смутная фигура, напоминавшая своими формами ярмарочного медведя — это Онунд вышел с очередной проверкой судна.
— Сначала ветер с дождем, затем гололед, хаар и полный штиль, — улыбаясь, говорил Гизур. — За несколько часов у нас сменились все времена года. Ну, ничего… «Сохатый» — надежный корабль. Я посмотрел: сквозь обшивку просочилось не больше миски воды.
— По моим штанам такого не скажешь, — проворчал Хаук, прокладывая себе путь по заледеневшей палубе.
Гизур в ответ лишь рассмеялся. Он со всего размаху хлопнул Онунда по здоровому плечу — да так, что из волглого шерстяного плаща во все стороны полетели капли воды. Онунд пробурчал что-то невнятное и, прихрамывая, поковылял дальше осматривать днище и балластные камни.
А Гизур тем временем внимательно вглядывался в морскую гладь. Уж он-то знал море и умел его читать, как опытный охотник читает звериные следы в лесу. Вот Гизур бросил за борт деревянную щепку и стал наблюдать, с какой скоростью та скользит мимо борта «Сохатого». А еще через пару часов подул резкий, порывистый ветер, который разогнал хаар, и стоявший на носу Ламби Кетильссон закричал, тыча пальцем в даль.
Там виднелись темные пики, и впрямь смахивавшие на собачьи зубы. Гизур просиял, да и все остальные тоже приободрились. На палубе зазвучали шутки и смех, однако Финн живо положил конец веселью.
— Вот теперь начинается настоящее дело, — громко объявил он.
Слова его, подобно острому мечу, вонзились в чужой смех и убили его на корню.
А вскоре пошел снег.
Над Сварти вставал молочно-белый рассвет. Мы притаились в рощице как раз над становищем Клеркона. Сквозь редкий кустарник нам хорошо было видно скопление жалких лачуг, хилый дымок, курившийся над их крышами, а также несколько полусонных фигур, бродивших между домов. Мне они напомнили только что проснувшихся бестолковых овец. Вот двое траллов отошли на опушку леса и присели на корточки — понятно, дело житейское; еще один вяло ползал, собирая хворост. Лагерь Клеркона только просыпался — зевал и потягивался, — а мы уж успели изрядно промерзнуть в засаде. На протяжении часа мы наблюдали за лагерем и за все это время не увидели ни одного истинного мужчины. Одни только женщины и траллы… Я обратил внимание, что Клеркон отстроил себе жилище получше — плетеные стены были обмазаны глиной, остальные же хижины выглядели совсем ветхими. Такие дома не жалко бросать по весне.
Я посмотрел на Финна, и тот ответил мне радостным оскалом. В зубах у него торчал «римский костыль» — короткий железный кинжал. Он всегда так поступал во время сражения — чтоб прежде времени не взвыть, подобно бешеному волку. Вот и сейчас глаза у Финна побелели, взгляд стал совсем диким, по бороде протянулась нитка слюны. Мой побратим был готов к драке.
Мы долго обсуждали план предстоящих действий. «Сохатый» бесшумно скользил в предрассветной мгле вдоль берега. Темная льдистая вода казалась густой и комковатой, как недоваренная овсяная каша.
— Похоже, чертова вода собирается превратиться в лед, — проворчал Онунд.
И тут же заработал тычок от Гизура, который, высунувшись за борт, чутко прислушивался ко всем звукам. Он отмечал движение рыбьих косяков в глубине и плеск волн, разбивавшихся о прибрежные скалы. Время от времени Гизур издавал резкий протяжный свист и слушал, как тот отражается от окрестных утесов. Весла медленно и осторожно погружались в воду.
— Нам следует поговорить с Клерконом, — убеждал я Финна. — Может, удастся вернуть Тордис без боя. Это позволит избежать кровопролития.
— Как бы не так! — Финн сердито мотнул головой. — Нападем без предупреждения. У Клеркона людей больше, чем у нас, а потому он не станет вести переговоры. Нам следует уподобиться Мьелльниру — разить быстро и беспощадно. Коли попробуем с ним разговаривать, упустим случай. Враги рассмеются нам в лицо и перережут, как овец.
— Но Клеркон может убить Тордис, даже если мы ударим подобно Молоту Тора, — возразил Квасир.
Я сердито замахал на него руками. Драккар не настолько велик. Хоть мы сидели вплотную и беседовали вполголоса, Торгунна вполне могла нас услышать.
— Нет, — отверг опасения Финн, — он не станет убивать Тордис. Вот увидишь, он ее придержит до самого конца — чтобы было с чем торговаться, коли дела пойдут совсем худо. Клеркон хочет выведать тайну Аттилы, а потому Тордис для него ценнее живая.
