Слава Одину, в этот миг подоспел Финн. Он заслонил нас обоих и принял удар кривой сабли на свой длинный тяжелый меч. Сталь скользнула по стали и высекла сноп искр.
Лошадь по-прежнему гарцевала с пеной у рта и выкаченными от ужаса глазами, но Гирт успел кое-как подняться на ноги. Финн в свою очередь нанес противнице мощный рубящий удар, который она блокировала своей легкой, словно игрушечной сабелькой. Уж не знаю, как, но ей удалось отвести в сторону страшный Финнов замах. Думаю, рука у нее одеревенела до самого локтя. К тому же сила удара вырвала клинок из кисти женщины и отшвырнула в сторону.
Оставшись безоружной, степная воительница взвыла от ярости. Я стоял совсем рядом и могу поклясться, что не заметил на ее лице ни тени страха. Лишь дикая злоба и разочарование звучали в голосе женщины. А в следующий миг из хаоса схватки — сплошной снежной пелены и беспорядочно мечущихся людей — возникла новая ослепительная фигура.
Да-да, она ослепляла, словно внезапно взошедшее солнце. Ибо это был золотой конь! Не рыжий, не желтый, а именно золотой. Шкура его отливала металлическим блеском, и казалось, будто конь изваян из единого куска сияющей меди. Он возник внезапно, словно бы ниоткуда. Только что его не было, и вот уже дыбится между нами и поверженной валькирией. На фоне лохматых и худосочных степных лошадок он выглядел огромным… И невыразимо великолепным.
Я как стоял, так и застыл на месте, вытаращившись на это чудо. Мельком заметил, что татуированная воительница, воспользовавшись всеобщим замешательством, снова вскочила в седло. Однако все как-то отодвинулось в сторону, сделавшись неважным. Я глядел только на могучего золотого жеребца, который гарцевал, выпуская струи пара из алых ноздрей. Не могу сказать, сколько продлилось наваждение; похоже, я потерял счет времени. Но в какой-то миг я перевел взгляд на всадника, который неясным силуэтом маячил где-то вверху, над моей головой. Прежде всего я увидел копну черных волос: они развевались на ветру, напоминая клубок живых змей. Еще одна безумная валькирия! В душе моей шевельнулось давнее воспоминание… и сердце сжалось от нехорошего предчувствия. По правде сказать, оно едва не остановилось от ужаса. Вот всадница подняла руку — в ней блестело нечто, похожее на луч ослепительного света, и луч этот падал прямо на меня. Отчаянный крик Финна вывел меня из забытья.
Я не раздумывая — на одних лишь инстинктах — вскинул над головой свой меч и почувствовал, как тот содрогнулся от обрушившегося удара. Раздался высокий чистый звон — будто колокол прозвенел. Звук этот подстегнул золотого жеребца, заставив отпрянуть в сторону. В мою сторону. Я увидел летевшую на меня махину и вскинул левую руку в тщетной попытке ее остановить. Рука скользнула по могучему торсу жеребца. В следующий миг я упал, перекувыркнувшись через голову. Серое небо и заснеженная степь смешались, затем снова вернулись на свои места. Я лежал, ощущая тепло в руке. Золотой конь был горячим и влажным на ощупь…
Когда я наконец пришел в себя, все исчезло. И волшебный конь, и его жуткая всадница скрылись из вида. Зато я увидел Финна, который со всех ног бежал ко мне.
— Задница Одина! — вопил он. — Ты жив, Орм! А я уж подумал, тебе конец.
Я медленно поднялся на ноги. Финн стоял рядом, изумленно уставившись на мою правую руку.
— Ничего себе удар! — пробормотал он. — Напрочь снес доброе лезвие.
Я тоже перевел недоумевающий взгляд на обломок меча, который по-прежнему сжимал в кулаке. Все казалось чужим — и эта рукоять с огрызком клинка, и даже сама рука.
— Да ты весь в крови! — испуганно воскликнул Гирт, приближаясь ко мне слева.
Я посмотрел и увидел, что рукавица на моей левой руке вся перепачкана в кровянистой жиже. Несколько секунд я соображал, затем выдавил из себя:
— Все в порядке. Это кровь жеребца… Золотого коня…
— Ну и конь! — подбежал ко мне задыхающийся Иона Асанес. — Нет, ты видел этого зверя? Весь блестит, точно золотой динар… Прямо-таки амулет на цепочке!
— Ха, еще бы он его не видел! — нервно хохотнул Гирт. — Да ведь чертова тварь ему чуть зубами в задницу не впилилась!
Ответом был дружный смех. Всем, кто хоть раз принимал участие в сражении, знакомо радостное возбуждение, которое охватывает тебя по окончании драки. Мы сейчас ощущали себя счастливчиками — как же, уцелели, остались живы! Со всех сторон меня окружали веселые, оживленные лица побратимов. Они смеялись, шутили, хлопали друг друга по плечу. Ниточки слюны тянулись у них из уголков рта и, замерзая, превращались в тоненькие сосульки. Мне же было не до смеха. Я никак не мог отделаться от воспоминаний о черноволосой всаднице, чьи волосы шевелились, словно живые. И о смертоносном мече в ее руке, напоминавшем луч света. Мне было по-настоящему страшно, аж внутренности свело от страха. Бороться в одиночку с этой жутью я не мог, а потому спросил у Финна:
— Ты видел ее?
Он кивнул в ответ и тут же вскинул руку в протестующем жесте.
— Ни слова больше, молодой Орм! Ничего не говори. Это просто женщина на великолепном коне… и только. Что касается Хильд, она мертва. Давным-давно! И не стоит снова воскрешать ее. Во всяком случае, не сейчас.
— Значит, говоришь, просто женщина? — повысил я голос (страх породил во мне волну гнева). — С рунным мечом, в точности похожим на мой собственный? Ты же видел, как он разрубил добрую норманнскую сталь! О чем ты говоришь, Финн Лошадиная Голова?
— Да пошел ты, Орм, сам знаешь куда! — Финн яростно тер лицо и бороду одной рукой (что всегда служило у него признаком замешательства и злости). — И ты, и вся твоя родня… Говорю тебе: это не Хильд! Пойми же наконец, Убийца Медведя, Хильд мертва. Она умерла много лет назад. Ты же сам видел, как эта ведьма погибла в гробнице Атли!
Я ничего не ответил. Здравый смысл боролся во мне со страхом. Мысли о Хильд беспрестанно крутились в моей голове — неотвязные, словно морские чайки, которые бесконечно орут и осаждают, пока не бросишь им рыбьей требухи.
— Знатный был конь! — вмешался в разговор подошедший Абрахам. — Не иначе как небесный скакун. Вот уж не думал, что когда-либо доведется его увидеть.
— Как ты его назвал? — заинтересовался Оспак.
За его спиной раздался заунывный плач — это Хекья обнаружила тело Скирлы. Женщины были как сестры: еще в детстве вместе попали в плен и много лет прожили у Торгунны с Тордис, оставаясь неразлучными.
— Небесный скакун, — повторил Абрахам, оттесняя меня от плачущих женщин. — Водятся они в дальних восточных землях, я о них только слышал. Рассказывают, будто шкура у них золотисто-медного цвета, а когда вспотеет, блестит, словно металлическая. Кони эти ценятся буквально на вес золота — за каждого дают столько золота, сколько он сам весит. От язычников-степняков я слыхал, будто иногда у этих скакунов выступает кровавый пот. Что, по их мнению, доказывает небесное происхождение коней.
— Кровавый пот? — недоверчиво переспросил Иона Асанес.
А я снова посмотрел на свою перепачканную левую руку — ту самую, которой я уперся в мощный медный бок коня. На ней до сих пор виднелись кровавые пятна. Финн тем временем отошел к женщинам. Я слышал, как он тихонько ворчит на причитающих Торгунну и Тордис.
