И снова наполнила бокалы.
— Вы всего лишь на пару лет старше меня. В сущности, мы ровесницы, к тому же дальние родственницы, какие-то там…
— Остановимся на том, что «какие-то там…» — парировала маркиза, убедившись, что пансионесса не только помнит об их родстве, но и явно рассчитывает на него. — Причем я не желаю, чтобы ты когда-либо вспоминала об этом. Твоя родственность может ставить тебя в особое положение, а мне бы не хотелось, чтобы…
— Теперь это уже не имеет значения, поскольку я оставляю пансионат. Разве герцогиня не сообщила, что забирает меня с собой?
— Пока что не удосужилась, — соврала Эжен, глядя ей прямо в глаза. — Впрочем, у нас еще есть время. Очевидно, герцогиня сама еще не утвердилась в своем решении.
— Утвердилась.
— Ее воля. Не знаю, кого при этом следует поздравлять: ее или тебя.
— Вы слишком спокойно, безучастно как-то встретили эту новость, — не поверила в искренность ее слов пансионесса.
— Она и не могла удивить меня. Давно видела: все идет к тому, что с одной из пансионесс — из своих лучших пансионесс — придется расстаться.
— Вас это не огорчает?
— Когда моя воспитанница попадает в хороший, богатый дом, я обязана радоваться. Значит, решается ее сиротская судьба. Так что, пьем за герцогиню д'Анжу?
— За герцогиню!
Ни та, ни другая опустошить свои бокалы уже не решилась, но и ранее выпитого ими оказалось вполне достаточно.
— Мне бы не хотелось возвращаться сейчас, и в таком виде, в пансионат, — сказала Сесилия. — Запах вина, шаткая походка и все такое прочее…
— И не возвращайтесь, в этом нет никакой необходимости.
— Да? — недоверчиво спросила девушка, удивленная тем, как быстро маман Эжен согласилась приютить ее.
— Я не могу допустить, чтобы воспитанницы нашли тебя подшофе. Репутация пансионата есть репутация пансионата. К тому же с тобой вообще все проще. Ты ведь оставляешь «Марию Магдалину», а значит, у нас прощальный вечер — только и всего.
— Правильно: вечер у нас прощальный, — ухватилась за эту идею Сесилия. — И ночь мы проведем вместе. Тогда не будем терять времени. В постель!
Естественное отвращение, которое возникло во время первого страстного поцелуя пансионессы, Эжен подавила в себе только потому, что желала до конца разгадать загадку герцогини. Выдержав его, допила из своего бокала и спросила:
— Что я должна делать?
— Если вы задаете такой вопрос, значит, ничего из того, что следует делать, не сделаете, — прошептала Сесилия, завлекая маркизу на себя.
Был момент, когда Эжен вдруг захотелось вырваться, соскочить с кровати и убежать. Или же вышвырнуть из нее Сесилию. Но пансионесса очень чутко уловила это настроение, навалилась на нее грудью и голосом герцогини д'Анжу произнесла:
— Если уж вы не способны помочь мне, донья Эжен, то по крайней мере не мешайте. И не вздумайте уходить отсюда до утра. Я этого не потерплю.
— Не уйду, это уж точно. В жизни, очевидно, следует постичь и это.
«Так вот, оказывается, к чему герцогиня собирается готовить часть моих пансионесс! — подумала Эжен, уже более покорно воспринимая очередной поцелуй Сесилии. Теперь он не казался таким отвратительно-отталкивающим, как во время первого опыта, наоборот, она почувствовала, что близость упругого тела девушки, ее поцелуи начинают вызывать у нее страсть. — Судя по типу подготовки, Сесилия должна была стать подружкой одной из придворных или просто влиятельных дам. Очевидно, это и станет ее амплуа. Интересно только, кто сумел так развратить ее? Неужели герцогиня?»
— Кто тебя обучил этим ласкам, Сесилия? — прошептала она, ощущая горячее дыхание у себя на груди. — Как это произошло?
— Вам действительно интересно знать, кто именно?
— Еще как!
— Но в таком случае мои откровения должны оставаться между нами.
— Между кем же еще?!
«Вся ценность опыта с Сесилией — в ее откровениях, — вспомнились Эжен слова герцогини. — Ну-ну, посмотрим…»
Сесилия немного помолчала, выжидающе всматриваясь в лицо маман Эжен, хотя сумрак и не позволял внимательно разглядеть его. Она словно бы выжидала какого-то скрытого знака.
— Видите ли, вот уже длительное время мне приходится жить в одной комнатке с Клавдией д'Оранж. Так вот, от меня требовалась только нежность, все остальное проделывала она, оставаясь при этом адски изобретательной и неутомимой.
— Такого не может быть! — едва слышно проговорила Эжен. — Кто угодно, только не Клавдия!
Сесилия снисходительно рассмеялась.
— Она знает, что ни вы, ни герцогиня даже предположить такого не можете, и всегда удачно пользовалась этим. Она-то и пробудила во мне женщину. Когда я впервые поняла, что она по существу мужчина, я просто ошалела от радости.
— Погоди-погоди, что значит «по существу мужчина»? Что ты несешь? Мужчина — это как ты сейчас со мной? Ну, не запирайся. Объясни мне, объясни, — настаивала Эжен, побаиваясь, как бы Сесилия не отказалась от подробностей. — Я ведь пока что ни черта не смыслю в этом. У меня ведь и мужчины-то еще по-настоящему не было.
— Правда?! А вот это уже действительно странно.
— Тем не менее вернемся к Клавдии, — жестко напомнила Эжен.
— Так вы что, не знаете, что Клавдия Оранж?… Ну, что она — не только женщина, но и мужчина?
Эжен оттолкнула Сесилию и села в постели.
— То есть как это? Сесилия, сейчас мне не до шуток.
— Мне тоже. Будь она в эти минуты здесь, нам обеим было бы не до шуток, — неуместно хихикнула пансионесса.
— Повтори то, что ты только что сказала о мужчине и женщине.
— Можете считать, что повторила. Клавдия почти такая же, как и любой другой мужчина, хотя и остается при этом полноценной женщиной. Сначала она просто-напросто заставляла ласкать себя. Потом я сама пристрастилась к ночным забавам. Но я-то считала, что вы знаете о ее половых особенностях или хотя бы догадываетесь о чем-то таком в ее поведении, на всех прочих пансионесс не похожем.
— Господи, да она же неженка. Женственней любой из нас. Какой из нее мужчина?
— Это-то меня больше всего и поразило. На самом же деле все не так. И сила у нее почти мужская… Как видите, у меня с вами почти ничего и не получается, потому что я привыкла быть женщиной. Я, а не Клавдия. Так что сегодня в вашей спальне должна была бы появиться она, а не я.
— Но ведь это же черт знает что! В моем пансионате!.. — последняя вспышка гнева, на которую Эжен еще была способна в эту дикую страстную ночь, предварявшую многие другие ночи. С другими пансионессами.
В ночь, перевернувшую, перепахавшую всю ее жизнь.
