— Репутация храброго воина, в моем понимании, предпочтительнее. Впрочем, все может быть…
Приземистый, с крупной, совершенно лысой головой и крючковатым серпообразным носом, этот пятидесятилетний торговец напоминал старого, потерявшего оперение коршуна, который, хотя и не был способен взлетать, однако добычи своей не упустит.
«Не упустит — это уж точно», — утвердился в своей мысли князь Гяур.
51
Хмельницкий встретил его предложение довольно охотно. Вообще Гяур заметил, что полковник ценит любые парижские знакомства и как мудрый политик в каждом из своих новых знакомых ищет будущего союзника. Очевидно, с такой же меркой и таким же настроением подошел Хмельницкий и к предложению Озариса.
— Будущий дипломат — это хорошо. Особенно хорошо, что будущий, — философски рассудил он и сразу же поинтересовался, когда и где они могут встретиться.
— И время для этого нашел без каких-либо оговорок.
— Почему «особенно хорошо, что будущий»? — несколько запоздало не удержался Гяур. Вот уже полчаса они прохаживались аллеями скверика, прилегающего к резиденции, которую им отвели.
— Потому что не знаю, как для Франции, но для Украины очень скоро настанет такое время, когда ей понадобится много дипломатов. Способных, талантливых, умеющих завоевывать симпатии министров и королей любой державы. Кроме того, нужна будет помощь сведущих в дипломатии чужестранцев — молодых, по-новому относящихся к истории Речи Посполитой и той части государства, которую мы называем теперь кто Русью, кто Малороссией или Украиной. Потому что подходить к ней с теми взглядами, которые бытуют сейчас, уже невозможно.
Рядом с калиткой, ведущей в сквер, остановилась карета. Из нее вышел сутулый монах и шаркающей походкой подошел к аллее.
Гяур и Хмельницкий заинтригованно присмотрелись к нему, но, помня, что Грек должен быть молодым, разочарованно переглянулись: опять не он. Решив, что и на сей раз встреча не состоялась, полковники повернулись и угрюмо побрели назад, к особняку.
Но как только они свернули в ту часть аллеи, где на небольшом пятачке стояли друг против друга две лавочки, монах вдруг обогнал их и, отбросив капюшон, распрямил спину. Перед ними стоял рослый, худощавый эллин, с почти идеально правильными, греческими чертами лица и золотисто-русыми, слегка вьющимися волосами.
— Князь Одар-Гяур? Полковник Хмельницкий?
— Да, это мы, — ответил Гяур после некоторой заминки. Он не сразу смог справиться с удивлением, которое было вызвано странным перевоплощением монаха.
— А я, как вы уже догадались, Даниил Грек. Свои извинения готов принести в том виде, что буду крайне немногословен и отниму у вас предельно мало времени.
— К чему такая таинственность? — взглядом указал Хмельницкий на его монашеское одеяние. — За вами кто-то следит?
— За мной? Никто, — почти горделиво повел головой Грек, оставаясь явно довольным собой. — И это хорошо, господа. Но мы всегда должны быть готовы к слежке. Как и к тому, чтобы научиться следить за людьми, которым кажется, что они следят за нами. Присядем?
Он сел и жестом хозяина пригласил полковников занять скамейку напротив. Прежде чем принять предложение, Гяур настороженно осмотрелся. Незаметно для себя он уже входил в роль.
— Мне специально пришлось перетащить ночью одну из этих садовых скамеек сюда, чтобы мы могли смотреть друг другу в лицо, — признался Грек. — Удобно, не правда ли?
— Похвальная предусмотрительность, господин Грек, — согласился Хмельницкий.
— К любой, даже, казалось бы, самой незначительной, встрече нужно готовиться. Я прав, князь Гяур? Прав. Подтверждением этого тезиса могут служить деньги, переданные вашим отцом, — извлек из-под своих одежд довольно увесистый мешочек с монетами.
— Отцом? — удивленно переспросил Гяур, принимая мешочек. — Но Озарис говорил…
— Он говорил то же самое, — упредил его Грек, внимательно глядя в глаза Гяура.
«Значит, все-таки не отец», — отметил про себя князь. Он пока еще не мог понять, какую игру затеял их новый знакомый, но уже почувствовал, что силы в ней задействованы далекие и властные. А Грек тем временем продолжал:
— Отец всегда рад помочь вам, стоит только попросить о помощи. Он отлично понимал, что часть золота обязательно будет использована в интересах вашей родины и нашей общей христианской, греческого толка, веры. Не так ли, господин Хмельницкий?
Даниил Грек говорил предельно вежливо, и каждое слово его звучало, подобно слову проповедника: доверительно, мудро и внушающе. Будущий дипломат словно бы не произносил свои слова, а высевал их в заранее вспаханную ниву души своего собеседника. Вот почему этому человеку хотелось верить с первых же молвленных им слов, убеждая себя при этом, что на него можно положиться.
В какое-то мгновение Гяуру даже показалось, что, подобно заклинателю, Грек действительно обладает особым, гипнотическим даром внушения.
— Надеюсь, что именно так оно и будет использовано, — согласился Хмельницкий, который тоже пока еще не сумел справиться с удивлением.
— А ради этого святого дела мы, то есть греки-византийцы, как и ваши соплеменники, господа полковники, не будем жалеть ни золота, ни усилий, ни самой жизни.
— Но эти деньги?… — все еще сомневался Гяур. — Они действительно переданы отцом?
— Одар-Гяуром II. Великим князем. Что вас смущает? Неужели вы решили, что это я сам разъезжаю по Европе и раздаю мешочки с золотыми? Вынужден разочаровать: я всего лишь бедный странник. Однако оставим эту тему. Ничтожное содержание мешочка не стоит ваших сомнений. Да, господин Хмельницкий, — поспешил он изменить предмет разговора. — Извините, но мне известно о вас почти все, что должно быть известно.
— Очень смелое заявление, — поползли вверх брови Хмельницкого. — После него я должен был бы немедленно откланяться и поскорее оставить Париж.
— Отличная шутка. Но я сам дал повод для нее. Тем не менее обязан был известить вас об этом, дабы облегчить наше общение. Понимаю, что в настоящий момент никакого особого интереса для вас не представляю, но убежден: существует страна, которая способна помочь Украине значительно больше и серьезнее, чем беспомощная, распятая на кресте своей судьбы Греция или слишком занятая собой и враждой со своими соседями Франция. Не говоря уже о Московии, которая видит в Украине отнюдь не союзницу, а поле соперничества с Польшей за право владения.
Он выдержал паузу, чтобы определить реакцию Хмельницкого.
— Что это за страна? — спросил полковник, скорее из вежливости, отлично понимая, что Грек все равно вынужден будет назвать эту державу.
— Швеция. Да-да, я не оговорился, речь идет о Швеции, мощной державе, у правителей и генералов которой большие планы.
— Странно. И в чем же заключается ее конкретный интерес?
