— Тебя надо бы посадить на кол, как тут у вас это принято. Но моли Господа, что мне сейчас не до тебя, — отпустил его свитку Шевалье.
— Я тоже на вас не лют. Спаслись — и Господь с вами. Второй раз туда не поведу…
— Это я во второй раз поведу тебя к этой сатанистке, так что лучше исчезни на то время, пока я здесь.
— Поблагодарили бы все-таки за эту ночь, господин француз, — бросил Орест вслед удалявшемуся летописцу. — Ночь с Христиной стоит двух таких паршивых жизней, как ваша или моя!
38
— Эй, баронесса фон Вайнцгардт! Вам хорошо известно, что этот замок по праву принадлежит мне. Поскольку когда-то его владельцем являлся мой отец.
— Ваша родословная, барон Михаэль, меня совершенно не интересует. Как и перечень бывших владельцев моего замка.
— Зато они интересуют меня. И я добьюсь своего, не будь я бароном из рода Вайнцгардтов! — Михаэлю едва перевалило за тридцать, однако непомерно располневшее тело его уже в этом возрасте превратило барона в преждевременно состарившуюся человеческую развалину. Жирные телеса его свисали по обе стороны на удивление тощей лошадки, словно два мешка с овсом.
— Даже нашему роду время от времени не везло на достойных представителей, — с печалью в голосе заметила Лили.
Михаэль остановился по ту сторону подъемного моста, чуть впереди двух десятков своих воинов. Все они были вооружены мечами и копьями, а в притороченных к седлам кобурах тускло поблескивали на солнце инкрустированные рукояти пистолетов и стволы австрийских ружей. Сам барон Вайнцгардт был затянут в навешанную на сыромятную воловью кожу кольчугу, и от этого казался еще более громадным и необъятным. Большой круторогий шлем, извлеченный, очевидно, из семейного музея и доставшийся барону от кого-то из далеких предков, сливался с густой неухоженной бородой, делая его похожим на вождя древних германцев.
— Чего именно вы собираетесь добиваться? — спросил Кобург, тоже выступая чуть вперед из отряда Лили.
— Молчи, презренный раб! — сфальцетил барон фон Вайнцгардт. Как ни старался он привести свой голос в соответствие с комплекцией, это ему так и не удавалось. По-женски высокий, почти визгливый, он предавал его в самые неподходящие минуты. — Я веду переговоры с баронессой, а не с тобой!
Кобург краем глаза взглянул на Лили. В принципе барон был прав: он не имел права вмешиваться в их переговоры. Однако же и сам барон не имел права говорить с владелицей замка Вайнцгардт в столь непочтительной манере.
— Рыцарь Кобург является управителем моего замка, — холодно молвила Лили. — Все, что он говорит, он говорит от моего имени.
Ржание гарцующего коня барона слилось с его собственным ржанием. Успокоились они тоже одновременно.
— Вы, баронесса, никогда не были владелицей замка и никогда ею не станете. Разве что выполните мое условие.
Тут уже рассмеялась баронесса фон Вайнцгардт. В эти секунды она показалась д’Артаньяну особенно прекрасной. Лицо ее напоминало лик греческой полубогини. Спадающий чуть ли не до земли пурпурный плащ создавал вокруг нее ореол воинственности и загадочности.
— О чем это барон? — наклонился к ней д’Артаньян, составлявший вместе с Кобургом личную охрану баронессы. Он спросил это по-французски.
— Предлагал стать его женой, — брезгливо проворчала Лили по-немецки и достаточно громко для того, чтобы мог расслышать Михаэль. — Единственное, видите ли, условие, при котором барон согласен терпеть меня в моем же замке.
— Для меня всегда оставалось загадкой, каким образом германские рыцари добиваются рук своих прекрасных дам, — довольно улыбнулся лейтенант. — Отныне этой загадки больше не существует. И… клянусь пером на шляпе гасконца.
— Это еще кто такой? — кажется, только теперь обратил внимание на присутствие здесь мушкетера барон фон Вайнцгардт. — По какому праву пребывает в моих владениях?
— Он — мой гость.
— Граф д’Артаньян, — вежливо приподнял шляпу лейтенант. — Мушкетер его королевского величества, с вашего позволения.
Шарль понимал, что стычки не избежать. Все заключалось в том, чтобы предугадать момент атаки. Воины барона расположились полукругом, шагах в десяти позади своего предводителя. И сами они, и тяжеловесные упитанные кони их оставались молчаливыми и неподвижными, словно привезенные откуда-то статуи, которых не спешили перетаскивать в замок.
«Чего ждать? Пора бы уже и к делу», — подумал д’Артаньян, посматривая в сторону рощи, в которой, за изломом плато, скрывались обоз и солдаты капитана Стомвеля.
— Мне показалось, барон, что вы недовольны моим пребыванием здесь? Нет? Ошибся? Тогда не слышу извинений.
Француз понимал, что прибегает к банальному мушкетерскому приему старого дуэлянта. Но что еще он мог предложить сейчас барону, который таким дичайшим образом решил заполучить себе в жены прекрасную кузину вместе с ее замком? Больше всего лейтенант опасался как раз того, что визит барона закончится ничем. Он понимал: «мирный исход немирного визита Михаэля — всего лишь отсрочка, которая рано или поздно закончится нападением на Вайнцгардт.
— Как только я войду в замок, обещаю повесить вас первым, граф. На этих вот воротах. Причем собственноручно.
Исключительно из своей прирожденной вежливости д’Артаньян оглянулся. В конце концов, он имел право видеть ту надвратную поперечину, на которой его обещают вздернуть. Правда, при этом он успел заметить то, чего до сих пор не заметил барон фон Вайнцгардт, — притаившихся по обе стороны ворот спешенных, вооруженных ружьями и пистолетами мушкетеров. Они тоже ждали. Обещание барона заинтриговало их не меньше, чем д’Артаньяна.
— Так, может, вы сделаете это сейчас же? — предложил гасконец. — Иначе наши воины решат, что мы зря теряем время.
— Слушайте, баронесса, уберите отсюда этого грязного лягушатника, — напыщенно прокряхтел барон. — Не вводите меня в грех. И пусть он не думает, что я снизойду до того, что стану драться с ним на дуэли.
— Вы правы, барон: пристрастие моих соотечественников к лягушкам общеизвестно, — мирно признал мушкетер и столь же миролюбиво извлек из ножен меч. Он владел им куда менее искусно, чем шпагой, но Кобург предупредил, что барон и его люди вооружены мечами, а посему идти на них со шпагой — все равно, что мчаться на провансальской лошадке навстречу боевому слону.
— А вам, баронесса Лили, я даю ровно два дня для того, чтобы вы убрались в свою Саксонию и навсегда забыли об этих краях, — игнорировал его приготовления барон фон Вайнцгардт. — Ровно два дня. И постарайтесь, чтобы ваше имущество поместилось на трех повозках. Я скорее разрушу этот замок, чем позволю хозяйничать в нем безродным саксонским выродкам.
«Все, что он мог сказать, он уже сказал, — холодно вскипел д’Артаньян. — Самое время. Только бы не было здесь Лили».
— В крепость, баронесса, в крепость, — нетерпеливо и жестко потребовал мушкетер, обращаясь к Лили. — Переговоры кончились. Сватанье откладывается.
