— Конечно, о вас хлопочет сейчас брат польского короля Владислава принц Ян-Казимир, у которого тоже большие виды на польскую корону. Но при этом сам принц — некоторые, кстати, называют его князем — не забывает, что он тоже служил не королю Франции, а королю Испании. А в плену побывал у французов.
— Еще одно подтверждение того, сколь превратной бывает судьба бродячего рыцаря. И с?… коль относительно для него понятие врага, — в свою очередь напомнил генералу полковник Гяур. — Позвольте поинтересоваться: Ян-Казимир уже встречался с вами?
— Пока нет. Но он уже в Денновере и ждет приема.
— С ним полковник Сирко?
— Кто это? А, командир казачьего корпуса. Попался бы он нам! К сожалению, здесь его нет. Вместе с двумя моими офицерами, которых я послал как посредников в Дюнкерк, сюда прибыли только принц Ян-Казимир и почему-то графиня де Ляфер, супруга заместителя министра иностранных дел Франции. Уж не знаю, с чего это вдруг она забеспокоилась о вас. Но что она является любовницей Яна-Казимира и стремится повсюду следовать за ним, очевидно.
Догадывался ли д’Арбель, какой подлый удар он наносит князю Гяуру? Возможно, и догадывался. Почти минуту он сидел, подперев рукой подбородок, и с наслаждением вглядывался в побледневшее от гнева лицо полковника. А в это время Гяур едва сдерживался, чтобы не вытащить генерала из-за стола и не вышвырнуть из каюты.
— Я не имею чести быть знакомым с графиней, простите, как вы назвали ее имя?… Поэтому мне совершенно безразлично, является ли она женой помощника министра, а любовницей польского принца, или наоборот… Но все же вы окажете мне любезность, если позволите встретиться с Яном-Казимиром и графиней. Мне хотелось бы кое о чем попросить польского короля, Анну Австрийскую и кардинала Мазарини.
— Графиня, говорят, удивительно красива, — разочарованно вздохнул генерал, сожалея, что пробный шар его, запущенный в виде известия о Диане де Ляфер, никаких особых эмоций у полковника не вызвал. А на его чувствах стоило бы поиграть. — Я предоставлю вам возможность встретиться с ней и принцем сразу же после того, как приму их обоих. А возможно, только графиню де Ляфер. В конце концов, именно она представляет здесь интересы Франции. Разве не так?
— Не посвящайте меня в тайны своего гарема, господин генерал, — князю Гяуру стоило немало мужества произнести это совершенно безразличным тоном. — Меня интересует исход переговоров, а не их подробности.
— Не тешьте себя, полковник, что они будут легкими. Выкуп, который мы потребуем, окажется таковым, что князь еще основательно подумает: стоит ли платить названную сумму за какого-то наемника-чужестранца?
31
Граф де Брежи внимательно прочел письмо первого министра Франции кардинала Мазарини, еще более внимательно всмотрелся в подпись и печать и, задумавшись, положил его на камин, у которого стоял.
Он принимал шведского посланника в своем «зале распятий», сплошь увешанном и заставленном сотнями собранных со всего мира крестов, и письмо кардинала легло к подножию одного из них, совсем недавно подаренного полковником Хмельницким. Обратив на это внимание, посол Франции в Варшаве подумал, что в таком странном совпадении просматривается нечто мистическое.
— Вы знаете, кто подсказал кардиналу, что самое время спасать полковника? — задумчиво спросил он Оливеберга.
— Нет. С точностью, нет. Но подозревал, что просьба исходила от вас.
— Вам не откажешь в проницательности. Хотя вы и не совсем точны.
Оливеберг терпеливо переждал аристократическую паузу графа, не снисходя до унизительного уточнения.
— Она исходила от королевы Польши Марии Людовики Гонзаги, — признал свое поражение в этой дуэли молчания де Брежи.
— Что совершенно неожиданно для меня.
— Как и для меня.
Посол внимательно, насколько позволяло довольно тусклое освещение кабинета, всмотрелся в глаза Оливеберга, пытаясь понять, поверил ли тот ему. Будь сейчас посол пооткровеннее с Даниилом Греком, именовавшим себя здесь Оливебергом, то немедленно признал бы, что тот прав в своем недоверии: никакого отношения к этой просьбе королева не имела, идея принадлежала ему, де Брежи. Услышав о желании посла передать эту просьбу, королева лишь рассеянно кивнула, что, правда, позволило де Брежи тотчас же присоединить и ее голос.
— Невероятные вещи иногда происходят при дворах.
— Если мое сообщение вызвало недоверие даже у вас, представляю, как воспримет его полковник Хмельницкий. Впрочем, он вряд ли будет догадываться…
— Ничего, при случае я позабочусь, чтобы он знал имя спасительницы, — понял свою задачу посланник. — Как и вашу доброжелательную заинтересованность его судьбой.
— Королева ни при каких обстоятельствах не желает терять в его лице союзника, — извиняющимся тоном объяснил граф. — А в ближайшее время полковник может очень и очень понадобиться ей.
— Главное сейчас — помочь Хмельницкому, — деликатно перевел разговор Оливеберг. — Не мог же он в открытую заявить, что интересы польской королевы столь же безразличны ему, как и проблемы вице-губернатора какой-нибудь там Ямайки. То, что он делал теперь, он делал ради Украины и Швеции, а следовательно, ради возрождения своей родины — Византии. — Кстати, он не арестован?
— Был арестован, однако ему чудом удалось бежать. Помогла жена. Бывшая, — мгновенно отреагировал на немой вопрос византийца. — Которую увел его самый упорный враг.
— Оказывается, драмы, достойные слезы Шекспира, разыгрываются не только в датских замках. Кто бы мог подумать? И где теперь наш трижды преданный полковник?
— Мечется по дворцам Кракова и Варшавы в поисках справедливости и в надежде на поддержку короля
[35].
— Я бы не стал подтрунивать над таким человеком. Отчаяние редко совместимо с мужеством. Не говоря уже о разуме.
— Можно было бы посочувствовать его наивности, если бы мы не знали, что вслед за ним мечутся по Варшаве агенты коронного гетмана Потоцкого, или еще чьи-то там. Они знают все подробности его просьб и унижений и не стесняются смаковать их в беседах с местной аристократией.
— Очевидно, недруги не решаются схватить Хмельницкого раньше, чем он побывает у короля.
— Вы правильно заметили: это уже очевидно. Теперь многое будет зависеть от того, как примет его и как поведет себя в дальнейшем король, который, кстати, отправился в очередной вояж в Краков. У меня появилось подозрение, что Хмельницкий пока не знает об этом. Король всегда обставляет свои визиты в древнюю столицу интригующими предосторожностями. Тем более что в эти дни генеральный писарь занят обменом любезностями с чиновниками из высшего суда.
