— Сколько раз я просил не ходить туда. Это же вас Ольгица сманивает.
— Вы правы, это была Ольгица. Но я рада встрече с ней, которую давно ждала.
— Напрасно радуетесь. Она сманивает, она же и погубит: затащит в реку, заставит броситься в водопад, живьем сжечь себя на этом проклятом жертвеннике. Да мало ли что способно взбрести в голову ведьме, давно обретшей приют на том свете, в подворотне у храма Сатаны?!
Власта безропотно выслушивала его возбужденное разглагольствование сквозь легкую упоительную дрему и сонно, благостно улыбалась. Вконец уставшая, продрогшая, она свернулась на богатырских руках управителя калачиком, и теперь ей казалось, что это ее уносит князь Гяур — ее странная, мучительная судьба.
— Вы только позвольте, графиня, и я буду закрывать вас в доме. Окна возьмем в решетки. Чтобы не только вы сами, но и никакая нечистая сила, прости и заступись, Господи, не смогла вырвать вас из этих стен.
— Позволяю приковывать меня цепью, Вуек, — полушутя-полусерьезно ответила Власта. — Только никому не отдавайте. Никогда и ни под каким предлогом.
— Было бы вами так приказано.
— Никому, кроме Гяура.
— Конечно же, кроме князя. Тут уж я и сам догадался бы.
На крыльце Власта пришла в себя и легко соскользнула с онемевших рук управителя. Но едва она открыла дверь, как послышался стук копыт по проложенной к дому мостовой и храп лошадей.
— Эй, есть кто живой?! — разрезал утреннюю тишину хриплый бас. — Это имение графини Ольбрыхской?
— Да, это оно! — отозвался Вуек, неспешно идя к воротам.
Власта успела лишь обуть комнатные тапочки и укутаться в плед, а трое всадников уже въезжали в ворота и направлялись к крыльцу.
— Я — хорунжий Болевский, ясновельможная графиня, — представился один из них, не сходя с седла. — Мне приказано уведомить вас, что в соседней округе вспыхнуло восстание. Несколько тысяч крестьян и всякого мастерового быдла вооружились и движутся по этой дороге то ли на Львов, то ли в наши края.
— Вот вам и видение, — растерянно произнесла Власта.
— Что вы сказали?
— Это у меня претензии к Господу, а не к вам.
— Только на него и можем уповать.
— И это говорит офицер? Где же войска?
— Разве вы видели здесь когда-нибудь войска? Они все по границам да в Украине, — с трудом сдерживал гарцующего коня Болевский.
— Тогда оставайтесь сами и доблестно защищайте меня и мое имение.
— Но вы же видите, что у меня нет воинов! — изумленно напомнил ей хорунжий. — Не могу же я один противостоять толпе бунтовщиков!
— Не можете, согласна. Замечу, однако, что князь Гяур так не ответил бы, он остался бы, чтобы защитить. Впрочем, не обращайте на меня внимания, вы здесь человек случайный. Сколько вам понадобится времени, чтобы собрать свое воинство?
— Не знаю, графиня. Прошу прощения, но я всего лишь хорунжий. Возможно, нам и удастся собрать тысячу-другую вооруженных шляхтичей, но… если не завтра, так послезавтра восставшие будут здесь. И все равно вам придется оставлять имение, чтобы искать укрытия в городе или в ближайшем замке.
«На какое-то время ты должна будешь укрыться в замке Грабов», — неожиданно вспомнились ей слова Ольгицы, вещий смысл которых начал проявляться.
— Спасибо за уведомление, господин хорунжий. Но мы останемся здесь: что суждено, то суждено.
— Воля ваша, графиня. Но только вам-то как раз оставаться очень опасно. Вы — единственная титулованная аристократка на всю округу, а титулованных они очень не любят. К тому же ваша усадьба не охвачена даже обычной каменной оградой. Да и людей, способных защитить ваш дом, тоже, очевидно, нет. Ваши же крестьяне пойдут против вас — с вилами и косами… Так что подумайте.
— Мы подумаем, — неохотно заверила его Власта, давая понять, что намерена прекратить этот разговор.
Офицер сочувственно взглянул на нее и покачал головой. Хозяйка имения явно не понимала, какая опасность нависла над ней. Однако все, что он мог сделать для этой красавицы, он уже сделал.
— Честь имею, графиня Ольбрыхская. Нам пора.
18
Фрегат еще не успел коснуться причала, как десятки казаков и хорватских наемников уже начали оставлять его, прыгая на настил, а некоторые, наиболее горячие, прямо на борт соседнего корабля, на котором еще сражались воины из отряда Хозара.
На берегу залива Гяур едва сумел собрать свое воинство в небольшой отряд и повести прямо к резиденции коменданта, высившейся метрах в трехстах от южной оконечности бухты, на небольшой возвышенности. Как полковник и предполагал, генерал дон Кастильеро уже находился там и, под прикрытием двух десятков солдат, пытался если не наладить оборону города и порта, то хотя бы понять, что происходит. Что за бич Господний хлещет в эту ночь по Викингбергу.
— Князь, бери коня! Мы захватили конюшню! — объявил Хозар, само появление которого вселило в Гяура уверенность, что, по крайней мере, в эту ночь, в море их испанцы не сбросят.
— Видишь огни на холме?
— Вижу, князь.
— Мне нужен комендант! Обойди это здание и ударь с тыла! В мелкие стычки не встревать!
— О-дар!
— Справа, в заезжем дворе, засели испанцы! — Гяур с трудом узнал в пехотинце лейтенанта Асселя, командира роты французских мушкетеров.
Это были не королевские мушкетеры
[11], рекрутировали их в основном из Шампани, и, придавая роту отряду Гяура, генерал де Мовель не скрывал, что вояки из этих виноделов — солдаты из других провинций иронично называли их «винодавами», — никудышные. Однако полковник относился к ним с тем же уважением, с каким обычно относился ко всему остальному своему многонациональному солдатскому сборищу.
— Оставьте пятерых солдат, пусть обстреливают окна и держат засевших в страхе. Остальных — на штурм резиденции коменданта. Предоставляю вашим храбрецам редкую возможность отличиться.
— И они отличатся, ваша светлость! — заверил лейтенант, неуверенно галопируя рядом с Гяуром на неоседланном и явно некавалерийском коньке.
Генерал все же оказался прав: особой храбростью шампанские виноделы не блистали. Встретив упорное сопротивление оттесненных к зданию испанских пехотинцев, они сразу же приостановили свое наступление, прячась за деревьями, у невысокой каменной ограды и за пристройками.
— С южной части города сюда отступает большой отряд испанцев, — доложил прибывший от Хозара вестовой. — Судя по всему, их теснит отряд Улича.
— Очень освежающая новость, гнев Перуна. Передай Хозару, пусть занимает оборону по ту сторону холма и сдерживает их. С комендантом мы сами разберемся.
