— Истинно так, жив! — донеслось откуда-то от обводного рва.
Рядом с Гяуром оказалась какая-то повозка. Генерал прыгнул на нее, считая, что находится на одной из тех «цыганских бричек», на которых недавно спускались воины Асселя. И лишь осмотревшись, понял, что оказался в окружении испанских обозников. Убив поднявшегося ему навстречу извозчика, он несколько минут жонглировал своим копье-мечом, пока к нему не прорвались казаки из гарнизона Шарлевиля.
— Это не ты там воюешь, князь? — услышал он голос всадника, саблю которого только что с трудом отбил острием своего русичского оружия.
— Сотник Гуран?!
— Был сотником. На осадных харчах половина осталась, черти б этими испанцами пекло подметали! Тебя же по копье-мечу твоему узнал!
Спрыгнув с повозки, Гяур выстрелом из пистолета свалил с коня первого попавшегося под руку испанца и еще через мгновение вновь оказался в седле.
— На замок!
— На Шарлевиль! — поддержал его сотник и в это же мгновение заметил, что сзади к Гяуру, с оглоблей в руках, подкрадывается испанский обозник. Гуран рванулся к нему, выдержал страшный удар оглобли в плечо, но все же успел срубить обозника и только тогда выпустил из рук саблю.
— Ты ранен? — успел развернуть коня Гяур.
— Да разве ж это рана? — прохрипел Гуран. И замер.
Прямо на них при свете костра неслись еще два испанских всадника. Увидев ствол пистолета, сотник уже не мог защитить ни себя, ни полковника. Единственное, что он успел, это потянуться к оказавшемуся рядом, стремя к стремени, генералу и, обхватив его руками, прикрыть своим телом.
Еще не понимая, что происходит, Гяур решил, что казак попросту потерял сознание, и только когда услышал прогремевшие один за другим выстрелы и почувствовал, как содрогается от пуль могучее тело сотника, понял: Гуран прикрыл его, приняв на себя сразу две его смерти.
* * *
— Господин генерал, остатки испанского отряда ушли в сторону моря!
— Когда-нибудь они уйдут в сторону Испании, чтобы никогда больше не возвращаться сюда. Это будет справедливо.
Капитан Ассель нагнулся и бросил несколько горстей земли на могильный холмик сотника Гурана. Он не знал, кто здесь похоронен и почему генерал сидит у этой могилы на полуистлевшем пне, под моросящим дождем. Но понимал: в земле остается кто-то очень близкий князю Гяуру.
— Мы догнали тех драгун, что прорвались через возвышенность, и почти всех изрубили! — осадил вспененного коня Хозар.
— Много потерял своих во время этого рейда?
— Всего троих, князь! — Только сейчас ротмистр заметил могилу, снял шлем и подставил его под струи дождя, словно хотел напиться.
— Всего троих… — задумчиво кивнул Гяур. — Это не «всего». Их погибло трое.
— Только не задумывайся над этим, князь, — посоветовал Хозар. — Погибли — значит погибли. Мы — воины. Кто в этой могиле? Почему отдельно? Все остальные там, их хоронят воины Улича.
— Здесь сотник Гуран, принявший две моих пули.
— Принявший две твои? Почему твои, князь? — взволнованно наступал на него Хозар. Он всерьез начал опасаться, как бы молодой князь, проявлявший до сих пор просто-таки немыслимые чудеса храбрости, вдруг не сломился, не начал дрожать за свою жизнь, а значит, сводить ее к столичным салонам и балам. — В бою каждый принимает свою пулю. Только свою!
— Иногда случаются исключения.
Примчались два казака, держа за крестовину большой крест, который чуть ли не тащился по земле. Молча вогнали его в рыхлую землю и утрамбовали мелкими камнями. Один из них тут же принялся вырезать ножом: «Сотник Гуран. Казак с Украины».
— Убитые похоронены, князь! — медленно поднялся на холм Улич. — Надо бы подойти попрощаться.
— Надо бы.
— Там ждет полковник Сирко.
— Надо бы…
Гяур так и не двинулся с места. Остальные тоже стояли у могилы, уже под проливным дождем. Никто из них не мог уйти, оставив генерала одного.
Это скорбное молчание у креста продолжалось до тех пор, пока не появился сам Сирко.
— Сабля Гурана, — объяснил он, вонзая клинок рядом с крестом. — В степи она заменяет казаку крест. Говорят, что Господь уже привык к этому. — Из приседельной сумы он извлек глиняный кувшинчик с водкой и вогнал его в землю между крестом и саблей. Потом достал пистолет и выстрелил вверх. Те, у кого были пистолеты, последовали его примеру.
— Посиди здесь, — сказал он Гяуру. — Посиди, посиди… Мы будем ждать тебя в замке. Я понимаю. Уже не одного похоронил вот так, по своим степям да по чужим землям.
Сирко хотел сказать еще что-то, но его прервал крик адъютанта, который вовсю гнал коня по ведущей к холму размокшей тропе:
— Господин полковник, восстание!
Сирко и Гяур переглянулись.
— Какое еще, к дьяволам, восстание?! — сурово поинтересовался Сирко. — Кто и против кого восстал?!
— Только что появился гонец принца Яна-Казимира. Принц велел передать господину Гяуру, что в Польше началось восстание и что господин генерал вместе с ним отбывает в Польшу. Завтра же!
— Какое еще восстание?! — все еще не понимал Сирко. — Ты можешь по-человечески? Где этот чертов гонец?
— Он загнал коня. Да и себя тоже. Оба упали за воротами замка, — наконец поднялся на холм адъютант. Конь его оступался и скользил по мокрой земле, словно тоже готов был упасть рядом со своим загнанным хозяином. — Сечь восстала. Вся Украина! Полковник Хмельницкий поднимает казаков!
Сирко задумчиво подошел к могиле, еще глубже вогнал в усыпальницу Гурана его саблю, перекрестил ее:
— Значит, все-таки поднимает… — отрешенно проговорил он. — Получается, что не вовремя ты лег в землю, сотник Гуран, ох, как не вовремя! Хотя каждому отмерено только то, что ему… отмерено. Сколько ж крови теперь прольется христианской на всем этом громадном поле брани, от Варяжского моря и до берегов Черного!..
39
Принца Яна-Казимира генерал Гяур встретил в нескольких милях от Дюнкерка. Десять воинов охраны претендента на польский престол были облачены в новые сверкающие шлемы и панцири с экзотическим оперением на спинах, свидетельствовавшим, что они принадлежат к элитарным польским «крылатым» гусарам. Сам принц тоже блистал золотистыми, истинно королевскими доспехами, в которых лучи майского солнца не тонули, а отражались, создавая вокруг фигуры всадника красновато-желтый нимб.
На Гяуре была лишь легкая парадная кираса и недавно привезенный ему из Греции, из острова Родос, подарок отца — спартанский шлем с коротким густым султаном в виде львиной гривы, сработанный греческими мастерами по подобию шлема спартанского царя Леонида.
Впервые Гяур надел подобный шлем в шесть лет. В таком же шлеме он прибыл в свое время в Украину. И вот теперь, через гонца Тайного совета Острова Русов, отец хотел напомнить ему, кто он таков, чей сын и какова его истинная миссия в этом мире.
