— Господин генерал, — вырвал Дюплесси из раздумий невесть откуда появившийся вестовой офицер. — В двух верстах отсюда — король со свитой.
— Чей король?!
— Польши, естественно.
— Ах, Польши?! Тогда легче. Я уж думал, что сюда пожаловал шведский.
Генерал, два полковника и остальные офицеры, собравшиеся на небольшой возвышенности у разрушенной часовни, смотрели в сторону вестового с таким холодным непониманием, словно прислушивались к трубе архангела.
— Где он сейчас?
— Вон за тем леском. А позади меня вы видите разъезд королевских гусар!
Офицеры переглянулись.
Генерал снял высокую, увенчанную султаном и большим бриллиантом шапку, обратил свой взор в сторону восходящего солнца и, склонив седеющую голову, покаянно перекрестился, словно на знамение божье.
Офицеры сделали то же самое. Никто из них так и не решился произнести вслух: «Как он мог оказаться здесь?», которое четко прочитывалось в изумленных глазах каждого из них, но которое не могло быть произнесено, дабы не осквернить само чудотворное появление Его Величества.
— Но вы не ошибаетесь, это действительно король? — несмелым голосом попытался уточнить командир драгун Закревский.
— А с ним — полк гусар и четыре эскадрона воеводского дворянского ополчения, — ответил порученец генерала.
В эти минуты Дюплесси совершенно забыл, что там, на равнине, его решения ждут два войска. Что, воспользовавшись замешательством польских командиров, шведы в любую минуту могут пойти в атаку. Вместе с шестью офицерами он решительно двинулся навстречу королевскому кортежу.
— Что тут у вас происходит, генерал? — Дюплесси не сразу сообразил, что этот, опередивший группу знаменосцев, воин, над которыми развевалось багрянившееся в лучах восходящего солнца полотнище королевского флага с огромным белым орлом, и есть Владислав IV. Тем более что монарх был одет в мундир офицера крылатых гусар.
— Там шведы… господин…
— Это король, — вполголоса обронил Кржижевский, только недавно получивший чин ротмистра. И заметно оттеснил генерала от короля.
— Нам противостоит большой отряд шведов, Ваше Величество. Они высадились, — присоединился генерал к растянувшейся на добрых полторы версты кавалькаде. — Теперь их цель — захватить замок.
— А наша цель — сбросить их назад в море, генерал! — воинственно прокричал король.
— Но там опасно. У шведов артиллерия.
— Было бы странно, если бы они явились сюда, позабыв дома все свои пушки.
Поднимаясь на возвышенность и не видя расположения противника, Владислав IV приказал дворянскому ополчению обогнуть небольшой лесок справа и зайти шведам в тыл. Если представится возможность, сразу же лишить их обоза.
Часть полка гусар он с тем же заданием отправил в обход с левого фланга. Всем остальным приказал готовиться к атаке.
— Но мы еще можем предложить им сдаться, — поспешил упредить его очередной приказ генерал Дюплесси. — Увидев такое подкрепление, они неминуемо задумаются над своей безрадостной судьбой…
Король даже не удостоил его ответом. Он торопился. Это чувствовалось: он рвался в бой. Ему необходимо было это сражение. Король жаждал его, как может жаждать только новоиспеченный лейтенантик, давно и неизлечимо мечтающий о славе полководца.
Поднявшись на холм, на котором еще совсем недавно держали совет генерал Дюплесси и его офицеры, король восхищенно окинул взором расположение польских и шведских войск. Оба генерала выстроили свои корпуса довольно бездарно. Ну не то чтобы уж совершенно не по военной науке… Но слишком уж устарело. Так позволительно было выстраивать полки во времена Грюнвальдской битвы, во времена Сигизмунда I Старого
[28]. Когда не было такого количества огнестрельного оружия, не создавали валов и редутов.
— И долго вы так стоите, генерал Дюплесси?
— Они появились часа два назад.
— И с той поры выясняете, кто дольше простоит в строю на холодном ветру?
— Их появление было неожиданным. Мы считали, что шведы еще только высаживаются со своих кораблей, где-то там, неподалеку от Гданьска.
— Но теперь-то они здесь.
— Вам лучше отойти за гребень возвышенности. Вот-вот может начаться артиллерийская перестрелка, что всегда связано с риском.
— Я уйду отсюда, когда сочту необходимым, — резко парировал Владислав, но не потому, что его оскорбило вполне житейское предложение Дюплесси. Он вдруг почувствовал раздражение от того, что генерал говорил на дичайшей смеси польского и французского, что король счел неуважением обоих великих языков.
Тем временем шведы уже заметили появление королевского флага и решили, что к полякам подошло мощное подкрепление во главе с правителем. Такой чести они явно не ожидали.
У них еще было какое-то время. Они могли прикрыться повозками, попытаться насыпать хоть какой-то вал или же отойти к лесу, возвышавшемуся по ту сторону небольшой долины, где польской коннице развернуться будет трудновато. Но шведы стояли, словно завороженные. Еще не проигравшие сражения, но уже обреченные. Они знали, что их король здесь не появится и подкреплений им никто не пришлет. Но продолжали стоять — рослые, грозные воины, готовые умереть во имя короля и во славу своего оружия.
14
Тугай-бею было под пятьдесят. Еще довольно крепкий, моложавый, он принадлежал к когорте тех суровых людей, сама природа которых рассчитана на то, чтобы они всю жизнь сражались и повелевали. Не снисходя при этом до жалости ни к себе, ни к своим воинам или к врагам.
На казачий хутор-зимник, притаившийся в плавнях, на берегу небольшой, впадающей в Днепр речушки, мурза прибыл в сопровождении всего трех сотен воинов, составлявших его личную охрану, да с несколькими повозками, на которых были дары для полковника Хмельницкого и выкуп за сына.
— Это правда, что в вашей власти — освободить моего сына? — первое, о чем спросил Тугай-бей, как только они с полковником обменялись приветствиями, а его чамбулу сотник Савур определил место для лагеря в версте от хутора, вверх по течению.
— В моей.
— Как полковник реестра вы не принадлежите к запорожскому рыцарству.
— Можете считать, что он уже освобожден, — спокойно заверил его Хмельницкий. — Я действительно не принадлежу к запорожцам, но сумел договориться с ними, не выдавая кошевому того, что умудрился сохранить тайну Султан-Арзы, то есть что он ваш сын. Таким образом я тоже решил не подвергать его излишней опасности.
— И вам это удалось? — недоверчиво спросил Тугай-бей, входя вслед за Хмельницким в хуторскую хижину. Кибитки с дарами были поставлены во дворе этого пристанища, под охраной десятки татар и десятки казаков.
