Книга Красная валькирия, страница 4. Автор книги Елена Раскина, Михаил Кожемякин

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Красная валькирия»

Cтраница 4

Речи товарищей барышня слушала невнимательно и рассеянно, время от времени заглядывала в свою книжку и чему-то удивительно светло улыбалась. Федор с трудом дождался конца показавшегося невероятно нудным собрания, а потом сам подошел и представился красавице - по-товарищески, но без панибратства. Она крепко пожала протянутую руку и рассказала о себе. Оказалось, что красавица ни много, ни мало - дочь "красного профессора" Рейснера, который участвовал в образовании Нарвского комитета РСДРП. Под именем Иванова, сотрудника газеты "Эду", профессор Рейснер приехал на Таммефорскую конференцию РСДРП, потом работал в комитете помощи прибалтийским беженцам-революционерам. Михаил Андреевич Рейснер был известен в большевистских и эсеровских кругах как автор книг "Русская борьба за права и свободу" и "Государство и верующая личность". Раскольников его уважал, хоть и не со всем соглашался. Мягковат был профессор.

Впрочем, о профессоре Рейснере ходили странные слухи. Владимир Львович Бурцев, которого и эсеры, и большевики называли "Шерлоком Холмсом русской революции", неутомимый разоблачитель предателей, сотрудничавших с Охранным отделением, заявил, что профессор Рейснер - тайный осведомитель. Якобы, еще в 1904 году Департамент полиции получил письмо от профессора, в котором милейший Михаил Андреевич предлагал охранителям престола свои услуги. "Источником" этих сведений был отставной сотрудник Охранки Меньшиков, за рюмкой водки поделившийся с Бурцевым профессиональными воспоминаниями. Однако впоследствии "Шерлок Холмс русской революции" отказался от предъявленных Михаилу Андреевичу обвинений, так как его информатор оставил службу в Департаменте полиции и, следовательно, не мог предоставить никаких доказательств столь туманных и неопределенных сведений. Поскольку Бурцев лично снял с профессора Рейснера все обвинения, дело замяли. К тому же, у Михаила Андреевича было столько заслуг перед РСДРП, что "конфиденциальные" откровения бывшего сотрудника Охранки Меньшикова сочли клеветой. Но, все же, неловкость осталась: некоторые товарищи при имени профессора Рейснера презрительно пожимали плечами: может, и вправду предлагал дражайший Михаил Андреевич свои услуги Охранке? Кто теперь разберет? Уж на что Азефу верили эсеры, а и тот оказался провокатором!

Впрочем, что бы там ни говорили о профессоре Рейснере, Лара в его делишках не виновата: дочь за отца не отвечает! В этом Федор был твердо убежден: с детских лет сам был без вины виноватым! Двусмысленность, возникшая вокруг имени Михаила Андреевича Рейснера, даже возвышала Лару в глазах Федора. Она тоже страдала, эта красавица и умница, ее тоже рикошетом задела людская несправедливость! Лара Рейснер была своей - близкой и понятной, такой же "без вины виноватой", как и он сам...

Как скоро убедился Федор, стихи Лара Рейснер любила больше революции, поэтому охотно посещала не только тайные собрания в Политехническом институте, но и поэтические кабаре - последние даже чаще. Поэтому, чтобы лишний раз увидеть Лару, Федор караулил ее на Михайловской площади, около поэтического кабаре "Бродячая собака", или у здания Петроградского университета на набережной Невы, или у книжных лавок на Невском и Литейном. С недавних пор у Ларисы появился еще один маршрут, который несказанно удивил Федора: она ходила в часовню Христа Вседержителя на Каменном острове, около моста через Неву. Революционерка, а Богу молится! Хотя, вскоре это чудачество стало понятным... Неутешительные напрашивались выводы. Неведомый прапорщик-стихоплет пока обставлял Федора, как говорили братишки в Кронштадте, "по всем статьям".

Почти каждый вечер, прощаясь с Ларой, Федор обещал самому себе, что не будет караулить ее ни у церкви, ни в университете, ни на Невском. Но потом не выдерживал, маячил около будки городового, на Каменном острове, у моста, пока не появлялся знакомый силуэт: шубка, шляпка, пуховая белая шаль... Тогда он останавливал Лару и уверял, что оказался здесь случайно. Она верила или делала вид, что верила. Впрочем, не все ли равно... Главное, что не гнала. Позволяла идти с собой рядом и рассказывать о революции. Федор не в пример охотнее заговорил бы о своих чувствах к Ларе, но на такие разговоры она негласно наложила запрет. Намекнула, что любит другого и может предложить только свою дружбу. Что же, пусть дружба, только бы видеть ее каждый день, а потом, когда докучливый прапорщик наконец будет убит, он обязательно завладеет Ларисой!

Лариса между тем шла по длинному, теплому, хорошо освещенному университетскому коридору. Это бы ее мир - стихи, книги, разговоры об искусстве, философские и религиозные диспуты. И все родные, знакомые! Вот Жоржик Иванов, поэт, ровесник и поклонник, вот Осип Мандельштам - давний знакомый, еще по летней дачной жизни на Рижском взморье, тоже поэт, и поэт прекрасный! Вот Юрочка Юркун - поэт и художник, он, впрочем, в нее не влюблен. Ну да Бог с ним! Говорят, у Юрочки странные вкусы - он влюблен в поэта Кузмина, а из женщин делает одолжение только актрисе Ольге Арбениной. Лара терпеть не могла Арбенину: эта актриска была неравнодушна к Гафизу, как и Аня Энгельгардт, Ольгина подруга. И Аня, и Ольга - неумные сплетницы, и нечего о них думать, Бог с ними обеими! Нужно подумать о главном - о поэзии. Этим вечером в просторной университетской аудитории Жорж Иванов и Осип Мандельштам будут читать свои стихи, и она обязательно прочтет что-нибудь новое, то, что хотела отослать Гафизу, да побоялась его суда.

- Нет ли писем от Николая Степановича? - спросил у Лары Осип Мандельштам, едва она вошла в аудиторию и ответила на приветствия и поклоны. - Анна Андреевна ревнует, Николай Степанович стал реже ей писать, но наверняка пишет вам, он ведь был так в вас влюблен, с того самого вечера "Бродячей собаке"! Утешьте ее - я передам, что Николай Степанович жив и здоров.

Лара покраснела и нахмурилась. Она с ранней юности обожала стихи Ахматовой и сгорала от стыда за то, что огорчает боготворимую поэтессу. Но что она могла поделать со своей отчаянной любовью к Гафизу? И с тем, что он пишет ей чаще, чем жене?! Ах, как горько было бы Анне Андреевне видеть эти письма! Впрочем, как и ей самой - письма Гумилева, адресованные к Ахматовой. "Леричка, моя золотая прелесть", - так он называл в письмах Лару. А как называет жену? Аничка? Аннушка? И тоже в заключении письма целует ее милые, милые руки, а, может быть, сладкие губки или что-нибудь еще?! Нет, эти мысли решительно невыносимы!

- Я получила письмо неделю назад, - тихо, чтобы не услыхали другие, ответила Лариса. - Николай Степанович жив и здоров. Я молюсь за него каждый день... Но едва ли стоит говорить Анне Андреевне, что Гафиз мне пишет. Скажите, что сами получили от него письмо. Или что Николай Степанович написал Лозинскому. Придумайте что-нибудь...

- Не беспокойтесь, дорогая Лариса Михайловна, - я что-нибудь обязательно придумаю, - ответил Мандельштам и поцеловал Ларе руку, на одно долгое мгновение задержав ее в своей ладони. Осип с самого Рижского взморья был очарован Ларисой. И даже отчасти ревновал ее к Гумилеву. Слегка, без особого огорчения, но с отчетливой досадой...

Но какие у Лары красивые руки! Аристократические, с длинными тонкими пальцами. Какая досада, что самые красивые женщины Петербурга влюблены в Николая Степановича! Вот, например, актриса Олечка Арбенина... Или профессорская дочка Анечка Энгельгардт... Или поэтесса Мага Тумповская... И сама Анна Андреевна, конечно. Хотя последнее уже небесспорно. Впрочем, эти ее постоянные измены мужу вполне могут оказаться всего лишь местью - от досады, от ревности. Знает ли Анна Андреевна про Ларису? Наверняка, кто-то уже доложил. Но все же нужно обязательно скрыть от Ахматовой, что Гумилев пишет Ларе Рейснер. Надо сказать, что письмо из Действующей армии получил Михаил Леонидович Лозинский. Они с Гумилевым - старые друзья, и наверняка переписываются. Мандельштам отошел от Ларисы с легкой гримасой огорчения. Сегодня он был недоволен собой.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация