Финочко остался работать в качестве подчинённого, но саботировал партийные указания медлительностью и «отсебятиной». Однако фигура Писарева тоже смущала секретаря райкома: «…Работники ГПУ под великим секретом знают, что якобы нач. ГПУ района Писарев застрелил свою первую жену на почве ревности и почему то остался безнаказанным». Чиновник обратился к Эйхе с прямой просьбой разъяснить щекотливый вопрос о прошлом убийстве: «Я бы просил как-то информировать меня об этом, т. к. просто забыть это я не могу и требуется от меня какая то линия в этом вопросе, не исключена эта постановка вопроса и на ячейках при чистке. Поэтому прошу указаний». В конце года Писарева сняли не только за пьянство, но и как женатого на воспитаннице священника.
Один из купинских чекистов, М. М. Портнягин, в ноябре 1933 г. жаловался в Омский оперсектор ОГПУ на то, что коллеги из райаппарата — «просто компания ничего не делающих склочников». Он возмущался: «…На днях такой произошёл случай, что сплошные матоизвержения во время работы, последовавшие от жены Финочко, дошло до ушей арестованных обывателей. По селу ходят слухи, что в ГПУ — пьянствовать бросили, так взялись за склоку. […] Жена Финочко — бьёт своего мужа и всё по одному глазу, чем попало и как попало…своё личное мнение [выражу], что Финочко… чем-то зависим от жены. Возможно его жена что-либо знает про Финочко».
В конце концов на исходе 1933 г. за систематическое групповое пьянство, допросы в нетрезвом виде и дискредитацию «органов» были сняты и райуполномоченный Купинского района Д. В. Писарев, и оперативник П. Н. Панов, а также проведено следствие в отношении замначальника политотдела Купинской МТС по оперработе К. А. Ревина
[105].
«Жеребкомы» и «Кружки любителей проституции»
Сексуальная распущенность советской номенклатуры была модой, утвердившейся в 20-е годы, когда процветали теории свободной любви и прежние семейные ценности отрицались как буржуазный хлам. В 30-е годы начальственный разврат приобрел скрытые формы, но отнюдь не вытеснялся куда-то на обочину привычных развлечений. Сексуальная жизнь провинциальных чиновников пока мало изучена, но архивный материал на эту тему весьма обилен. Например, для начальников, даже маленьких, была очень характерна тенденция иметь «гаремы» из подчинённых сотрудниц.
В сибирской провинции (где, начиная с 20-х годов, отмечалось повсеместное изобилие подпольных притонов) с деятельным участием работников ОГПУ возникали своеобразные мужские клубы сугубо эротического свойства. В 1930–1932 гг. в Бирилюсском районе (современный Красноярский край) существовала подпольная организация районного начальства «Райблядком», членами которой было более десятка человек, в т. ч. председатель РИКа, управделами РК ВКП (б), уполномоченные ОГПУ Салопов и фельдъегерь Мельников, инспектор КК-РКИ, сотрудник угрозыска, комсомольцы, а также один из административных ссыльных. Штаб организации состоял из работников райфинотдела, которые летом 1931 г. открыто расклеивали по улицам свои «приказы», в которых объявлялось, кто из «Райблядкома» к какой женщине «прикреплён».
Деятельность организации, чьи ячейки имелись и в окрестных сёлах, прекратилась в начале 1932 г. в связи со сменой руководства района, причём сведения о ней лежали в ОГПУ и прокуратуре без движения. В феврале 1932 г. чекист Мельников якобы случайно застрелил председателя райпрофсовета И. И. Зайцева, который, по сведениям прокурора, хотел передать судье какие-то материалы об организации. Показательно, что Мельников не был привлечён к ответственности — районные власти настаивали, что убийство произошло совершенно случайно. Хотя работа организации, чьи ячейки имелись и в окрестных сёлах, замерла к 1932 г., но вскоре, как отметило бюро крайкома партии, она восстановилась под новым названием — «Жеребком».
Можно предполагать, что похожие «райблядкомы» существовали и в других районах края. По крайней мере, термин имел хождение среди номенклатуры. Например, когда в феврале 1933 г. разбиралось скандальное дело нарсудьи Тиганова, известного распутством и дискредитацией власти на весь Называевский район (современная Омская область), он гордо именовал себя председателем «райблядкома»
[106].
Эротический кружок в Нарыме был более скромного свойства, но тоже опирался на работников «органов». Поселковый комендант Айполовской и Больше-Гривской комендатур ОТП Нарымского оперсектора ОГПУ И. В. Силицкий был снят с работы и в марте 1934 г. исключён из партии «за организацию и руководство подпольного кружка ««Клуб любителей проституции»» По всей Сибири постоянно обнаруживались притоны (даже в сёлах), усердно посещаемые и местным начальством. Чекисты и милиционеры всегда могли оправдать свои визиты в весёлые дома так называемой «оперативной необходимостью»
[107].
Воспитание чекистов, помимо мер административного воздействия, шло привычно-бюрократическими способами. В 1934 г. чекистов-транспортников ст. Барабинск ругали во время партийной чистки за то, что соревнование и ударничество считается в коллективе, сильно пьющем (одного из сотрудников так и звали между собой — «спиртоносец») и наполовину политически неграмотным, ненужной и вредной «затеей». Чекистам рекомендовали «развернуть соцсоревнование на лучшее обслуживание посетителей, лучшую постановку делопроизводства, быстрое исполнение запросов и лучшее проведение общественной работы»
[108].
Война против «сброда преступников и хищников»
Милиция 1920 — 1930-х гг. представляла собой жалкое зрелище, будучи насквозь непрофессиональной и коррумпированной структурой. Ещё в 1921 г. начальник Сибмилиции И. С. Кондурушкин без малейшего намёка на охрану чести мундира заявил сибирским властям: «Милиция Сибири, особенно уголовный розыск — это опасная банда, а не охрана Республики, разложившаяся морально и экономически». Следующие десять лет не изменили ситуацию. В 1929 г. по краевой госмилиции было осуждено за должностные преступления 14,9 % состава, а по системе угрозыска — 7,7 %. Особенно выделялась милиция Канского округа, где показатели преступности оказались вдвое больше средних.
