И Василий Каруцкий, и его заместитель (с осени 1935 г.) Анс Залпетер, что называется, знали норму. Если прежний руководитель ОГПУ-НКВД Запсибкрая Алексеев в период острой борьбы сталинцев с глубоким кризисом экономики, виновниками которого были объявлены представители враждебных классов и прослоек, изо всех сил разоблачал масштабные «антисоветские группы» всех мастей, то сменщики Алексеева ограничивались тем необходимым минимумом, который устраивал руководство в Москве. Они полагали, что после кровавой работы периода коллективизации уже не нужно так сильно усердствовать: несколько сравнительно крупных и средних вредительско-диверсионных группировок, побольше мелких антисоветских группок, немножко шпионов-террористов и тысячу-другую саботажников, анекдотчиков и «антисоветчиков-одиночек» — вот и готов вполне подходящий годовой результат для огромного края.
Один из подчинённых Каруцкого — Серафим Попов — в своих показаниях так и заявил: «Если при Алексееве как из рога изобилия сыпались фальсифицированные следственные дела о различных контрреволюционных группах и организациях, то Каруцкий же занял позицию полного отрицания возможности существования вообще каких-либо контрреволюционных организаций в Сибири» и ограничивал следователей указаниями превращать масштабные «организации» (в существовании коих Попов был уверен) в небольшие группы
[172].
Группировки «вредителей», «диверсантов», «шпионов» и «террористов» фабриковались, как всегда, с помощью агентуры. Некоторые местные сексоты сыграли крупную роль в подготовке самых громких политических процессов. Так, агентом начальника Прокопьевского горотдела НКВД И. В. Овчинникова был приехавший из США В. В. Арнольд, заведующий гаражом одного из рудоуправлений. В 1936 г. Арнольд использовался при подготовке процесса над Г. Пятаковым, К. Радеком, Г. Сокольниковым, Н. Мураловым и был осуждён вместе с ними.
Особую роль чекисты обращали на вербовку осведомления среди учащихся. 20-летний белорус А. Г. Новаш в конце 1932 г. перешёл польско-советскую границу и в январе — августе следующего года находился в Саровских лагерях ОГПУ как перебежчик. С сентября 1933 г. он — студент Сибстрина в Новосибирске, тогда же стал сексотом. Когда «органам» потребовалось слепить дело на студентов-«антисоветчиков», Новаша в феврале 1936 г. арестовали и дали 10 лет заключения. Он жаловался трибуналу на то, что его искусственно сделали врагом, ибо органы НКВД дали Новашу задание «вести себя так, как будто бы он недоволен советской властью» и таким путём выявлять враждебно настроенных лиц. В 1937 г. тройка УНКВД по ДВК расстреляла заключённого Новаша
[173].
Часть агентуры постоянно разоблачали как провокаторов или «двурушников», часть — ловили на попытках извлекать материальную выгоду. Например Б. С. Фленов, старший налоговый инспектор 4-го участка г. Новосибирска и одновременно сексот УГБ УНКВД, в 1936 г. был осуждён за то, что, получая взятки, снижал подоходный налог, взимаемый с кустарей и нетрудовых элементов
[174].
Сибирские шпионы
Местные внесудебные органы отсутствовали (за исключением созданной по директиве НКВД СССР от 27 мая 1935 г. милицейской тройки, имевшей право рассматривать дела только на уголовный и «социально-вредный» элемент и заключать на срок не свыше пяти лет), так что если при Заковском и Алексееве тысячи людей легко пропускали через тройку при полпредстве ОГПУ, то Каруцкий должен был достаточно тщательно готовить самые громкие дела для Военной коллегии Верховного Суда СССР, а менее важные — поручать спецколлегии краевого суда, в которой заседали бывшие чекисты.
Полтора года его деятельности оказались самыми мягкими за последние пять-шесть лет. Всего в крае за 1935 г. было осуждено нарсудами 45.407 чел. Что касается «политических» дел, то по системе УГБ в течение 1935 г. был привлечён к уголовной ответственности 1.881 «контрреволюционер. В среднем по каждому делу привлекали два-три человека (всего 714 дел). В это количество не включены осуждённые военными трибуналами и Особым совещанием при НКВД СССР за шпионаж и террор — их было не так чтобы много, в пределах 10 % от общего числа. Основная часть «политических» — 1.332 чел. — привлекалась за антисоветскую агитацию и пропаганду. На 10 мая 1936 г. отделы управления НКВД имели в производстве 65 дел на 253 чел., 32 % которых провели под стражей более двух разрешённых УК для расследования месяцев.
По оценке краевой прокуратуры, во втором полугодии 1935-го и первом квартале 1936 г. число «контрреволюционных» преступлений снижалось, но осуждённых становилось больше из-за долгого расследования очень многих дел, рассмотрение которых пришлось на первые месяцы 1936 г. В основном было покончено с практикой сезонных кампаний, когда в период посевной и уборочной страды осуждалось особенно большое количество «саботажников» и «вредителей».
В июне 1936 г. прокурор И. И. Барков представил в крайком и крайисполком следующую отчётность: с 20 декабря 1935 г. по 20 марта 1936 г. нарсудами было осуждено по ст. 58 УК 2.188 чел. Согласно данным УНКВД, с 20 декабря 1935-го по 20 апреля 1936 г. было расследовано более 1.100 «контрреволюционных» дел на 2.470 чел. (по мнению Баркова, чекисты заметно занизили эти цифры), причём самим НКВД были прекращены многие дела и освобождено 9,5 % привлечённых. Из оставшихся дел прокуратура прекратила следствие ещё на 6,7 % арестованных.
В первом квартале 1936 г. прокуроры ещё взыскательнее подошли к делам УГБ, возвратив 24,3 % их на доследование и 7 % — прекратив совершенно. Дела об антисоветской агитации, вредительстве и саботаже фабриковались настолько топорно, что даже беспощадная сталинская юстиция была вынуждена поправлять чекистов. Особенно хорошо это видно на тех делах, которые считались особо важными и подлежали рассмотрению военной юстиции — шпионских и террористических
[175].
Так, с января по сентябрь 1935 г. военные трибуналы края имели в стадии следствия 82 дела по статьям, каравшим: за измену родине (4 дела), шпионаж (22), террор (40) и диверсии (16). Из этого количества 39 % (то есть 32 дела) были забракованы как абсолютно фальсифицированные. Особенно строго юристы отнеслись к делам о шпионаже — из 22 они согласились с наличием состава преступления лишь в восьми. В качестве примера можно привести одно из вынужденно прекращённых дел, которое было тайно заведено чекистами ЭКО УНКВД 9 сентября 1934 г., получив номер 4699 и кодовое имя «Клубок». В марте 1935 г. проходившие по нему «шпионы» Пелевин, Мамаев и Червов были арестованы по ст. 58-6 УК, но в августе того же года освобождены за отсутствием состава преступления.
