Правила 37-го Василий Абрамович усвоил сразу, фабриковать большие дела не только не мешал, а напротив, проявлял недюжинную инициативу. Набросившись на провинциальное «контрреволюционное подполье», уже 12 июля 1937 г. Каруцкий телеграфировал Ежову о том, что по Западной области расстрелу подлежат 1.700 кулаков и 1.600 уголовников, а заключению в лагерь — 7.700 чел. Ещё он предлагал дополнительно арестовать 500 «церковников» из числа уже осуждённых или ранее освобождённых по отбытии срока.
Это предложение утверждать в союзном НКВД не торопились, поэтому начальник управления 1 августа предложил своему начальству согласиться с расстрелом хотя бы 3.000 и заключением в лагеря 6.000 чел. 17 сентября Каруцкий отчитался о работе: арестовано 5.414 «контрреволюционеров» (12 организаций и 316 группировок) и 4.333 уголовника; он снова просил Ежова санкционировать расстрел трёх тысяч и отправку в лагеря семи тысяч арестованных. Огромное количество врагов в области Каруцкий объяснял слабой работой по «раскулачиванию», ибо в 1931 г. из 22 тыс. имевшихся в регионе «кулаков» было выслано «только» 5 тыс.
[203]Террор захватил и местное начальство. Секретарь Западного обкома ВКП (б) И. П. Румянцев утром 17 июня 1937 г. был арестован, пытан и уже 29 октября того же года расстрелян в Москве. 28 августа был арестован и М. Н. Еремин — прокурор Западной области, впоследствии расстрелянный. Но не только за номенклатурой охотились чекисты. 22 августа поэт Александр Твардовский, узнав об аресте накануне своего близкого друга, литературного критика А. В. Македонова, спешно покинул Смоленск. А через несколько часов за ним пришли сотрудники УНКВД…
Кстати, Каруцкий не смог получить ожидаемых дивидендов от «дела писателей». Македонов выжил и впоследствии рассказал: «В моём деле при допросе главным пунктом была защита кулацкого поэта Твардовского и его якобы кулацких строчек в «Стране Муравии», не пропущенных тогда цензурой: «Ох, не били, не вязали,/ Не пытали, не пытали,/ Ох, везли, везли возами,/ С детьми и печниками» и т. д.»
[204]. К счастью, чекисты так и не смогли дотянуться до «кулацкого» поэта…
К осени 1937 г. относится унизительный эпизод с «лечением» Каруцкого от его гибельной привычки. Когда нарком Ежов узнал о «сигналах» в ЦК ВКП (б) из Смоленска, что начальник УНКВД чересчур пьянствует, он решил провести необычный эксперимент по отучению чекиста от алкогольной зависимости, поручив своему заместителю Фриновскому вызвать Каруцкого в Москву и инсценировать его арест. Тот был вызван, арестован по настоящему ордеру и посажен на неделю в камеру. И когда дрожащего чекиста привели в кабинет Ежова, нарком в присутствии Фриновского предложил ему дать показания о своей заговорщицкой работе.
Растерянный Каруцкий только и мог сказать: «Николай Иванович, Вы же всё знаете, о чём же мне писать?» Ежов в ответ рассмеялся и сказал, что арестован Каруцкий был по инициативе Фриновского для того чтобы прекратил столько пить. Сразу после этого разговора Каруцкий был освобождён, и все трое собеседников поехали ужинать к Ежову
[205]. При этом надо учитывать, что сам нарком был горьким пьяницей и его ужины не проходили без водки и коньяка. Видимо, Каруцкого его начальники подвергли дополнительной пытке, заставив в своём присутствии ужинать «на сухую». Какое-то время Каруцкий держался…
Эпизод с «лечением» можно датировать периодом после 20 октября, когда появился приказ о снятии Каруцкого с работы в Смоленске. Затем в течение месяца информации о его деятельности нет, а 17 ноября 1937 г. Василия Абрамовича назначили заместителем начальника СПО ГУГБ НКВД СССР. Должность второго человека в СПО была существенным повышением, ведь, наряду с КРО, Секретно-политический отдел являлся главным в тогдашней системе НКВД. Возглавлял его М. И. Литвин, явно помнивший Каруцкого по работе на Дальнем Востоке, где работал в Госполитохране и ВЦСПС, а также в Средней Азии, где возглавлял региональное бюро ВЦСПС. Михаил Литвин долгое время трудился с Ежовым в аппарате ЦК партии и пользовался его полным доверием. Возможно, он и стал ходатаем за приглашение смоленского чекиста в Москву.
Позиции Каруцкого в Москве выглядели неплохо: отдел, в котором он работал, успешно перемалывал тысячи и тысячи «врагов народа», так что уже 19 декабря 1937 г. комиссар госбезопасности получил орден Ленина. Замарать руки Каруцкий не опасался. В период реабилитаций при проверке дела бывшего секретаря Воронежского обкома партии М. Е. Михайлова было выяснено, что того в Лефортовской тюрьме избивали Ежов, Фриновский, Каруцкий и другие руководители НКВД
[206].
Кстати, именно благодаря Каруцкому весной 1938 г. был освобождён арестованный другим отделом ГУГБ НКВД важный агент «Володя» — политэмигрант Имре Надь, будущий премьер-министр Венгрии. В горячке репрессий сексотов хватали очень часто, и далеко не всегда им удавалось выйти на свободу, так что Надю откровенно повезло. Тогда же Каруцкий помог избавиться от преследований со стороны своих подчиненных симпатичной актрисе Галине Кравченко, невестки одного из главных сталинских врагов Льва Каменева
[207]. Такой поступок, продиктованный, возможно, женолюбием нашего героя, всё же требовал определённой смелости.
А 20 апреля 1938 г. Василий Каруцкий получил должность начальника Московского облуправления НКВД, что стало венцом его карьеры. Он сменил прежнего начальника УНКВД Л. М. Заковского, при котором репрессии достигли пика. За недолгий период пребывания в этой должности Каруцкий, разумеется, не мог избежать участия в заседаниях пресловутой тройки УНКВД. Однако любые успехи в истреблении невинных людей не давали гарантий выживания. Вряд ли заматерелого чекиста отпускала боязнь разделить участь многих своих знакомцев, не менее заслуженных, но уже исчезнувших в подвалах Лубянки. Бывшие его заместители Залпетер и Вейзагер тоже были арестованы и, как мог догадаться Василий Абрамович, давали показания, угодные следствию… Вейзагер был расстрелян 9 мая 1938 г. Знал ли об этом работавший в Москве Каруцкий?
О психологическом состоянии высших руководителей НКВД в период террора наглядно свидетельствует эпизод с пьяной ссорой Каруцкого и ежовского заместителя Леонида Заковского. Однажды весной они засиделись на даче Фриновского, и его сын утром услышал перебранку: «Каруцкий называл Заковского изменником и шпионом и говорил о том, что он скоро будет арестован. Заковский, в свою очередь, называл Каруцкого предателем и заявил, что если он и будет арестован, то только после Каруцкого». Однако ежовский зам ошибся, поскольку за ним пришли в ночь на 30 апреля 1938 г
[208].
