На деле подписи Сталина и его присных в случае, касавшемся работников НКВД, означали отсутствие даже комедии суда в заседании военной коллегии, где приговор был предрешён заранее. Многих видных чекистов старались вообще не выпускать к судьям, а расстреливать в так называемом особом порядке, без всякого судебного решения.
В деле № 612444 не оказалось ни протокола об окончании следствия, ни даже обвинительного заключения. Барковского просто неделю спустя выдали коменданту Военной коллегии Верховного Суда СССР с предписанием немедленно расстрелять. Предписание, заменявшее приговор, состоялось 10 января 1938 г., в тот же день Барковский был казнён. Сведения о реабилитации разведчика и особиста нами не обнаружены — вероятно, прокуроры при проверке его заведомо липового дела учли факты, свидетельствовавшие об участии Барковского в массовых репрессиях, на что есть прямые указания в реабилитационных материалах, касавшихся расстрелянных офицеров СибВО
[372].
Георгий Жуков 2-й — опальный любимец Сталина
У маршала Георгия Жукова было в одно и то же время два однофамильца и тёзки: один генерал войсковой, другой — энкаведешный. Войсковой больше был известен политическим доносом на маршала А. И. Егорова, который одно время с подачи писателя от спецслужб В. В. Карпова приписывали маршалу Жукову. А о гебисте Жукове вообще ничего известно не было, хотя дослужился он до генерал-лейтенанта и карьеру в годы войны делал просто отличную. О нём и речь.
Начало его биографии стандартное для чекистов, выдвинувшихся в 1930-х — крестьянский сын 1907 г.р., комсомолец с семнадцати лет, рабочий-электромонтёр, потом секретарь райкома комсомола, в 1929-м мобилизован в армию, а уже в следующем году передан в органы военной контрразведки. Сначала Жукова определили в Особый отдел НКВД Белорусского военного округа в Смоленске. Там он начинает с младшей должности, показывает себя умелым борцом с «контрреволюцией» (одновременно, демонстрируя тягу к знаниям, заканчивает вечерний комвуз) и уже весной 1936 г. получает достаточно солидную должность — помощника начальника, а потом и заместителя начальника Дорожно-транспортного отдела ГУГБ НКВД Западной железной дороги с центром в Смоленске.
Надо сказать, что транспортники в системе ОГПУ-НКВД считались чекистами второго сорта, ибо в течение многих лет на них возлагалась, помимо обеспечения государственной безопасности, и охрана порядка, что сближало функции дорожно-транспортных отделов с милицейскими органами. Действительно, если «обычные» чекисты легко меняли специализации, кочуя из особых и экономических отделов в секретно-политические и контрразведывательные, то транспортники, которых набирали обычно из железнодорожных рабочих и служащих, чаще варились в собственном соку. Но всё же из этой среды вышло не так уж мало видных контрразведчиков. Г. С. Жуков — один из самых ярких тому примеров, хотя следует учесть, что изначально начинал он со службы в особом отделе. В 1937-м транспортников освободили от милицейских обязанностей, и они со страшной силой обрушились на «врагов народа».
Именно «Большой террор» позволил Жукову выдвинуться — с августа 1938-го по май 1939 г. он работал начальником ДТО ГУГБ НКВД Западной железной дороги, возглавляя аппарат из нескольких десятков следователей. Хвост из многих сотен уничтоженных людей за Жуковым тянулся такой, что посадить его намеревались в течение целого года. В феврале 1940 г. военный трибунал Белорусского военокруга постановил привлечь чекиста к уголовной ответственности за незаконные массовые аресты, избиения и расстрелы.
После снятия с работы в Смоленске Жуков более полутора лет ждал назначения, находясь в резерве, но в итоге не проиграл: бериевский отдел кадров пригласил его в центральный аппарат НКВД на должность начальника отделения. Это означало, что обошлось даже без понижения. Хоть в 1940 г. вопрос об аресте Жукова трижды (!) ставился особой комиссией НКВД СССР, но такими ценными кадрами товарищ Берия разбрасываться не пожелал. Законникам всё же швырнули косточку: в начале 1941 г. по приказанию Л. П. Берии и В. Н. Меркулова Жукову дали 20-суточный арест за нарушения законности в 1937–1938 гг.
С февраля 1941 г. Жуков работал замначальника 1-го отдела Второго (контрразведывательного) управления НКГБ СССР, а в августе получил пост начальника 4-го отдела Второго управления НКВД СССР. О функциях этого отдела может дать представление перечень обязанностей, возложенных на пять его отделений. Первое отделение «обслуживало» агентурным наблюдением польское, чешское, югославское, греческое, шведское и норвежское посольства и миссии, а также колонии, военные миссии и атташат. Второе занималось организацией агентурной работы по линии польских нелегальных организаций в генерал-губернаторстве, польской ссылкой и лагерями, польскими колониями за рубежом. Третьему отделению была поручена следственная работа, четвёртое ведало представительством свободной Франции и испанской эмиграцией. На пятое отделение была возложена закордонная работа.
С мая 1943 г. комиссар госбезопасности 3-го ранга Жуков возглавлял 7-й отдел Второго управления НКГБ, имевший аналогичные задачи. С 17 августа 1941 г. по сентябрь 1944 г. он одновременно был заместителем уполномоченного Генштаба по делам иностранных военных формирований, уполномоченным СНК СССР по иностранным союзным формированиям на территории СССР и уполномоченным Ставки ВГК по этим вопросам. В январе 1942 г. ему добавили должность главного офицера связи НКВД при командовании Чехословацкой армии. С июля 1944 по 19 сентября 1944 г. Жуков был заместителем представителя правительства СССР в Польше (г. Люблин). Его работа требовала постоянного контакта с верховной властью: как свидетельствует журнал посещений Верховного Главнокомандующего, в 1942–1944 гг. комиссар госбезопасности Жуков в течение 21 раза встречался со Сталиным
[373].
Начальник над славянскими союзниками
Хорошо запомнил генерала Жукова один из соратников Тито М. Джилас, впоследствии написавший любопытные мемуары и важную книгу о коммунистической номенклатуре «Новый класс», что стоило ему многих лет в югославской тюрьме. Согласно мемуарам М. Джиласа, встречавшегося с Жуковым в 1944 г., «стройный и бледный блондин, всё ещё молодой и очень находчивый, Жуков не был лишён чувства юмора и изысканного цинизма — качеств нередких для сотрудников секретных служб. Говоря о Югославской бригаде, он сказал мне: «Неплохо, учитывая материал, с которым нам пришлось работать» […] Жуков был прекрасным государственным служащим, и на основе опыта на него большее впечатление производила сила, нежели идеология, в качестве средства достижения коммунизма. Отношения между нами достигли известной степени близости, хотя в то же время были и сдержанными, потому что ничто не могло отодвинуть в сторону расхождений в наших привычках и взглядах… Жуков подарил мне офицерский ручной пулемёт — подарок скромный, но полезный в военное время».
