Но где же оно находится?
Ведь это необходимо узнать и, пока еще не поздно, уничтожить в зародыше замыслы зловредных инженеров.
Исчезновение Барбикена и капитана Николя вызвало великое разочарование. Вскоре, как буря на море в дни равноденствия, волны гнева стали вздыматься против руководителей Арктической промышленной компании.
Однако существовал человек, который должен был знать, куда направились Барбикен с Николем, — человек, который знал, как справиться с гигантским вопросительным знаком, вздымавшимся над земным шаром.
Этот человек был Дж. Т. Мастон.
Дж. Т. Мастон по настоянию председателя Джона Х. Престиса был вызван в комиссию.
Дж. Т. Мастон и не подумал явиться.
Может быть, он тоже уехал из Балтиморы? Может быть, он направился к своим друзьям, чтобы помочь им в предприятии, результатов которого весь мир ожидал с понятным страхом?
Нет! Дж. Т. Мастон жил все там же, в своем Баллистик-коттедже, на Франклин-стрит N_109, отдыхая от одних вычислений за другими, и неустанно работал. Лишь иногда по вечерам он посещал гостиные роскошного особняка миссис Эвенджелины Скорбит в Нью-Парке.
Тогда председатель Комиссии по расследованию отправил на Франклин-стрит полицейского с приказом привести Мастона.
Полицейский подошел к коттеджу, постучал в дверь и вошел, не стесняясь, в дом, где его довольно худо принял негр Пли-Пли, а еще хуже хозяин.
Дж. Т. Мастон не счел возможным отказаться от приглашения. Но, явившись к членам следственной комиссии, он ничуть не скрывал, что ему ужасно досаждают, нарушая его привычные занятия.
Первый вопрос, поставленный ему, был следующий:
— Известно ли секретарю Пушечного клуба, где находится в настоящее время председатель Барбикен, а также капитан Николь?
— Известно, — твердо ответил Дж. Т. Мастон, — но я не считаю себя вправе рассказывать об этом вам.
Второй вопрос:
— Правда ли, что они заняты подготовительными работами для перемещения земной оси?
— Это, — ответил Дж. Т. Мастон, — составляет часть тайны, которую я обязался хранить, и потому я отказываюсь отвечать.
— Не угодно ли вам в таком случае сообщить комиссии результаты своей работы, чтобы комиссия сама решила, можно ли дозволить Компании выполнять свой проект?
— Нет, не угодно! Я не стану их сообщать вам! Я их лучше уничтожу. Мое право свободного гражданина свободной Америки — не сообщать никому о результатах своей работы.
— Но если это ваше право, мистер Мастон, — сказал председатель Джон Х. Престис строго, как будто он говорил от лица всего мира, — то, может быть, ваш долг сейчас, ввиду всеобщего волнения, сказать все откровенно и положить конец смятению народов?
Дж. Т. Мастон не считал этого своим долгом. Он считал, что у него один долг — молчать, и продолжал молчать.
Несмотря на увещания, уговоры и даже угрозы, члены Комиссии по расследованию ничего не добились от человека с железным крючком вместо правой руки. Нельзя, никак нельзя было и предполагать, что под гуттаперчевым черепом может таиться столько упорства.
С тем Дж. Т. Мастон и ушел. Нечего говорить, что миссис Эвенджелина Скорбит не могла нахвалиться его доблестным поведением.
Когда стало известно, чем закончился допрос Мастона в комиссии, общественное негодование стало принимать формы, поистине угрожающие безопасности отставного артиллериста. Давление общественного мнения на высших сановников федерального правительства и вмешательство европейских делегатов так усилились, что государственный секретарь Джон С.Райт счел нужным потребовать у правительства права действовать manu militari
[77]
.
Вечером 13 марта Дж. Т. Мастон, погрузившись в цифры, сидел в своем кабинете в Баллистик-коттедже, как вдруг затрещал телефонный звонок и послышался дрожащий от волнения голос.
— Алло! Алло! — бормотала мембрана.
— Кто говорит? — спросил Дж. Т. Мастон.
— Миссис Скорбит.
— Что вам угодно, миссис Скорбит?
— Предостеречь вас… Я только что узнала, что сегодня вечером…
Едва слова эти достигли слуха Дж. Т. Мастона, как входную дверь Баллистик-коттеджа с грохотом высадили сильным ударом плеча.
Послышалась ужасная суматоха на лестнице, ведущей к кабинету. Кто-то громко кричал. Кто-то другой приказывал ему замолчать. Затем послышался шум падения.
Это негр Пли-Пли покатился с лестницы после тщетных попыток защитить от нападавших неприкосновенность жилища своего хозяина.
Через мгновение дверь кабинета распахнулась, и появился констебль
[78]
в сопровождении взвода полицейских.
Констебль имел приказ произвести в коттедже обыск, захватить все бумаги Дж. Т. Мастона и забрать его самого.
Вспыльчивый секретарь Пушечного клуба схватил револьвер, грозя выпустить в полицейских все шесть зарядов.
Но благодаря численному превосходству его в одно мгновение обезоружили, и полицейские стали собирать испещренные формулами и цифрами бумаги, которыми был завален стол.
Тогда, внезапно вырвавшись из рук полицейского, Дж. Т. Мастон схватил со стола записную книжку, в которой, вероятно, были итоги его вычислений.
Полицейские кинулись к нему, чтобы отнять ее, пусть даже вместе с жизнью…
Но Дж. Т. Мастон успел быстро развернуть книжку, вырвать последнюю страницу и еще быстрее проглотить ее, как глотают пилюли.
— Попробуйте, возьмите ее теперь! — закричал он, как Леонид при Фермопилах.
Часом позже Дж. Т. Мастон был заключен в балтиморскую тюрьму.
И, без сомнения, это было счастьем для него, потому что озлобленные жители города могли бы прибегнуть в отношения его особы к крайним мерам, весьма для него печальным, и тут уж полиция была бы не в силах ничем помешать.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ,
Что было в записной книжке Дж. Т. Мастона
и чего в ней не оказалось
Захваченная стараниями балтиморской полиции записная книжка заключала страниц тридцать, испещренных формулами, уравнениями, наконец числами, подводившими итоги вычислений Дж. Т. Мастона. Эту сложную работу по механике могли оценить только настоящие математики. Там фигурировало, между прочим, и уравнение живых сил
[79]
:
которое применялось в задаче о посылке снаряда на Луну и содержало выражения, относящиеся к лунному притяжению.
