«КВ» и «ИСы» ворвались на тополиную дорогу спереди и сзади колонны. Громили грузовики, переворачивали тягачи и бронетранспортеры.
Порезвившись, 3-й корпус ворвался в Остер. Мост через одноименную реку прикрывался немецкими зенитками, но советские танки опередили пэвэошников – на скорости ворвались на артиллерийские позиции и передавили блиндажи да орудия.
По мосту переправились в райцентр, где ветер гонял вороха бумаг из оккупационных контор. Пока мотострелки выковыривали немцев из укрытий, танки двигались по двум улицам к мосту на Десне.
Укрепления здесь были на диво, и танкисты частенько использовали тактику засад, стрельбы из укрытий, но мост был взят
[11]. Правда, пройти по нему могли лишь ТНПП да грузовики с пехотой, а танки, особенно тяжелые, было решено переправлять по дну реки.
Танкисты закрывали дульную часть орудий, конопатили промасленными мешками щели в танке и особенно вокруг мотора – бронемашины нужно было вести на больших оборотах с таким расчетом, чтобы вода не заглушила дизеля на дне реки. Экипажи с ног до головы вымазались мазутом и глиной.
Первым тронулся «Т-43» гвардии сержанта Кривогона. Под танком клокотала вода, по реке расходились волны. Вот уж корпус «сороктройки» полностью скрылся под водой – рев и бульканье доносятся глухо. Уже не видно башни… Дрожит, рассекая воду, штырь-антенна…
И вот минуту спустя у противоположного берега выныривает башня, и танк выползает на правый берег Десны, словно кит, сбрасывая воду…
Междуречье Десны и Днепра прошли быстро. Передовые части армии с ходу форсировали Днепр в районе Великого Букрина и захватили на правом берегу плацдарм южнее Киева, напротив Переяслав-Хмельницкого, хотя немецкая авиация днем и ночью бомбила места, пригодные для переправ.
Передовым частям было тяжело, а тут еще тылы отстали – бензин кончился. Ничего, справились – военный инженер Жугумалиев пересадил хозяйственников на гужевой транспорт.
Ух, как радовались мотострелки, приветствуя обозников!
– Эй, включи свет! Да не с хвоста!
– Горит подфарник!
– Почисть «свечу»!
– Эй! Товарищ Жугумалиев! Почему твои сыновья азиатских степей забыли продуть карбюратор?
– Смейтесь, смейтесь, – ворчал инженер. – Что бы вы сейчас делали без конной тяги?
К вечеру Гольденштейн пригнал целую колонну «наливняков».
А утром 2 октября
[12] мотострелки и артиллеристы получили приказ сосредоточиться на Никольской Слободке, чтобы на рассвете двинуться на Труханов остров.
Днепр рядом, а за рекой виднелись черные стены города – когда заходило солнце, над Киевом полыхало огромное черно-красное зарево. Фашисты весь день били по острову из минометов и орудий со стороны Печерской лавры, откуда Левобережье просматривалось чуть ли не на двадцать километров.
А бойцы 2-й мотострелковой бригады медленно вели машины по понтонному мосту. Чтобы его не увидели с самолетов, мост немного притопили. Для шоферов такая «дорога» – мокрый ад, и ориентироваться им помогал солдат с флажком.
Противотанковая батарея гвардии старшего лейтенанта Михайлова три дня и три ночи удерживала позиции, подбивая «Тигры», поджигая «Фердинанды», прикрывая пехотинцев, форсировавших Днепр. Горели танки и самоходки, десятки трупов гитлеровцев лежали на песке и в лозняке.
Машины 2-й мотострелковой надсадно ревели, продираясь по лесу за рекой Ирпень, одолевая тамошние пески, лужи и буераки всего в трех километрах от Днепра.
Этот пятачок насквозь с трех сторон простреливался вражеской артиллерией и минометами – могучее эхо разносилось между деревьев, а немцы стреляли залпами, так что пальба сливалась в сплошной рев и грохот, срезались верхушки, трещали и падали столетние сосны, весь лес будто стонал.
Особенно надоедали «косяки» – итальянские пикировщики. «Мессершмитты» тоже обнаглели – или осатанели?
Часто шли дожди. Сырой, холодный ветер свистел между деревьев и гнал серые днепровские волны.
Боеснабженцы переправляли снаряды, оружейное масло, патроны на правый берег даже в деревянных корытах, в кадках, на плетнях и бревнах, связанных в плоты и покрытых соломенными матами.
15 октября 3-й танковый корпус был снят с передовой и отправлен в Тулу. А Отдельный штрафной танковый батальон одним из первых покинул Букринский плацдарм – местность там была резко пересеченная, и это мешало маневрировать большими массами танков. Противнику же это было удобно, да и позиции немцы занимали возвышенные. Кроме того, вермахт подтянул прорву дивизий, пехотных и танковых, лишь бы удержать Киев.
А вот Лютежский плацдарм, что располагался к северу от столицы Украины, хотя и был меньше Букринского, зато отличался равнинностью – именно отсюда и решено было наступать на Киев. К тому же немцы не ожидали наступления от Лютежа.
Войска 1-го Украинского фронта к этому времени потеряли темп, и место Ватутина занял Черняховский – самый молодой командующий
[13].
Тогда же советские танки из 3-й гвардейской армии Рыбалко были скрытно, ночью, выведены с Букринского плацдарма на Лютежский, пока части 40-й армии продолжали изображать наступление от Великого Букрина. Для большей убедительности ломанные или исчерпавшие моторесурс танки были оставлены, на позициях оборудовали макеты «тридцатьчетверок» из фанеры и артиллерийских орудий из бревен.
И это помогло. По крайней мере, Манштейн перебросил танковую дивизию СС «Рейх» именно к Букрину.
Черняховский только и ждал этого. 20 октября
[14] мощные залпы «катюш» оповестили о начале артподготовки. Она была хитрой – огневой налет по переднему краю и ближайшей глубине обороны противника был коротким, всего лишь трехминутным, а затем по тем же целям ударили все части полевой и реактивной артиллерии, а также орудия, стрелявшие прямой наводкой.
Долгие сорок минут пушки и авиабомбы долбили оборону противника и раздолбали. Когда советские танки в сопровождении пехоты стремительно двинулись вперед, то на протяжении двух километров вообще не встретили хоть какого-то сопротивления.
Все вражеские доты и дзоты были разрушены, а проволочные заграждения изорваны, землю покрывали воронки и трупы, трупы, трупы…
На второй день Красная Армия освободила Горенку, Пущу-Водицу, Вышгород, а утром 22 октября танки ОШТБ и 5-го гвардейского корпуса вышли к трамвайной линии Киев – Пуща-Водица.
Из воспоминаний подполковника И. Цыбизова:
