– Нет-нет! Совсем нет у вас времени! Еще немного, и его вообще ни у кого не будет. Вот, смотрите! – На этих словах человечек показал Сергею запястье своей правой руки. На нем располагались массивные электронные часы с большим электронным циферблатом. Как и положено, быстро проносились секунды, чуть медленнее – минуты. Цифры, обозначающие часы, стояли пока незыблемо – Алексей запомнил цифру 99 и еще тогда подумал, что 99 часов – это очень много, кажется, больше четырех суток.
– Что это?
– Это – оставшееся всем нам время, – ответил человечек, выпучивая глаза, и Алексей понял, что имеет дело с сумасшедшим.
Огромного труда стоило его успокоить. А потом вдруг за окном послышался шум, возможно, это был военный патруль, регулярно обходящий территорию «Сосен». Алексей отвлекся на этот звук, а когда повернул голову к незнакомцу, того уже не было в комнате. Как можно было так внезапно появляться и так внезапно исчезать? Он спросил об этом у своего необычного визитера уже через пять минут, когда тот опять совершенно неожиданно появился в комнате. Тот пожал плечами и ответил тревожным шепотом:
– Тут только так выжить можно.
И засмеялся негромким, аккуратным смехом, прикрывая рот маленькой ладошкой.
– Но чтобы добраться сюда, вам надо ведь как-то незаметно выбраться из вашего блока, миновать многочисленные патрули и десятки камер!
Человечек смешно расширил и без того огромные глаза и гордо проговорил:
– Ну, ведь я же – разведчик!
И это тоже было очень смешно. Менее всего этот малыш был похож на разведчика. Так ребенок в детском саду называет себя космонавтом. Молодые люди улыбнулись друг другу.
Визитера звали Михаил Рудик. Он был тантамареской.
Глава XVI. Древний Рим
Глафире очень часто снился один и тот же сон. Жаркое распаренное солнце в лазурном безоблачном небе. Желтый раскаленный песок, взрыхленный тысячами гладиаторских сандалий. «Свободные граждане великого Рима!» – кричит кто-то совсем рядом, но голос его безнадежно тонет в восторженном реве толпы: «А-а-а-а-ах!»
«Граждане великого Рима, к вам обращается Великий понтифик, Принцепс Сената, Отец Отечества, Лучезарный Император Нерон Клавдий Цезарь Август Германик!»
Глафира смотрит налево, направо, вверх, но везде видит одно и то же: огромное людское море. Это море гудит неразборчиво: «А-а-а-а-ах!» Глафира понимает, что смотрит глазами другого человека, совершенно не чувствуя его тела. Она знает, что это тело пронзает невероятная боль. Взгляд застилает розовая пелена.
А потом она как будто перелетает на несколько шагов в сторону и видит, что людское море – это мраморные трибуны гигантского античного ипподрома, заполненные тысячами людей. Вдоль трибун выстроились римские воины в блестящих шлемах и красных плащах, вооруженные длинными копьями. Одна из трибун – выше других. В центре нее – огромный шатер, заполненный одетыми в белые тоги придворными и военными в золоченых латах и шлемах с перьями. На сверкающем троне сидит коренастый человек атлетического сложения с красивым злым лицом. Губы человека плотно сомкнуты в брезгливую нить, в ясных голубых глазах плещется ненависть, колечки черных волос прилипли к вспотевшему лбу, крылья безукоризненного ровного носа раздуты в гневе. Он поднимает руку и указывает царственным перстом туда, где только что была Глафира.
«Отец Отечества, Великий император Нерон указывает гражданам свободного Рима на подлых поджигателей их жилищ!» – не унимается бодрый голос, то и дело прерываемый гулом толпы.
Глафира наконец видит говорящего. Это лысоватый пожилой мужчина, одетый в белую тогу. Когда он воздевает руки к небу, толпа неистовствует. Когда опускает – умолкает. Толпа восхищена этим человеком ничуть не меньше, чем императором.
– Повинен смерти! – вскидывает руки оратор.
– Смерти! – гремит толпа.
– Немедленно умертвить! – кричит оратор.
– Да!!! – послушно откликаются тысячи глоток.
Глафира наконец видит, о ком говорит оратор и куда указывает пальцем Нерон.
На огромном кресте корчится бородатый лохматый человек. Тело его истерзано, наготу прикрывает скрученная тряпка. Крест очень большой, и человек кажется насекомым, которого пришпилили булавкой.
К нему бегут со всех сторон несколько стражников, обнажив короткие мечи, чтобы выполнить указание оратора.
Нерон вдруг встает. Говорящий опускает руки. Толпа затихает.
– Сенека, я разочарован тобой! – Нерон возмущен. – Этот человек недостоин быстрой казни. Что за странное желание прекратить мучения этого зверя? – император оглядывает притихшие трибуны.
Подбежавшие к кресту солдаты останавливаются и послушно вкладывают мечи в ножны.
Император взмахом руки повелевает:
– Переверните его! Пусть повисит вниз головой!
Толпа ревет от восторга. Грустный взгляд Сенеки направлен на жертву. Философ на долю секунды закрывает глаза, как бы говоря: «Прости, я сделал все, что мог». И опять воздевает руки к небу. «А-а-а-а-ах!» – отзывается толпа. Десяток солдат раскачивают крест и валят его на землю. Потом обступают с разных сторон и вновь поднимают. Огромный крест перевернут, и несчастный теперь висит вниз головой. Его стон сливается с гулом ипподрома.
Глафира ловит взгляд человека на кресте. Он что-то шепчет окровавленными пересохшими губами. Кажется, про любовь. Глафира летит к нему, она влетает в его зрачки, раскрытые от ужаса, и несется по каким-то длинным темным коридорам под неистовый рев ипподрома.
Внезапно наступает тишина, яркий солнечный свет сменяется вечерним сумраком. Глафира стоит посреди площади Святого Петра в Ватикане. Над ее головой темно-синее небо Вечного города с яркими звездами. Двое полицейских проходят мимо и подозрительно оглядывают симпатичную девушку.
– Are you ok? Все ли у вас хорошо? – спрашивает один из них.
– Да, конечно, – Глафира пытается улыбнуться.
Над огромным куполом собора Святого Петра проносится стая летучих мышей. Полицейские проходят мимо.
Глафира окидывает взглядом опустевшую площадь. Только что здесь был ипподром, а на месте колоннад начинались трибуны.
Вдруг от колоннады отделяется маленькая темная фигура.
– Уважаемая Глафира, я уполномочен передать вам новый паспорт и деньги. – Говорящий похож на индуса и смотрит на девушку снизу вверх с едва скрываемым восхищением. Он протягивает ей тугой полиэтиленовый пакет и, не в силах сдержать любопытства, спрашивает: – А правда ли, что вы сегодня были в римской церкви капуцинов на встрече с иным?
Глафира пристально смотрит на спрашивающего. Он тушуется, поспешно кланяется и быстро исчезает в вечернем римском тумане.
