– Видишь, этот мир принадлежит не только вам. Мы живем в нем уже давно, уже давно наблюдаем за вами и, по сути, проживаем вместе с вами на строго отведенной нам одной трети нашей общей жизни. Мы хорошо знаем обыкновенные человеческие слабости: желание властвовать над себе подобными, панический страх перед смертью, голод, секс, жажда наживы.
– Что-то не очень красивым получается у вас портрет человечества. – Глафира удивилась своему голосу – он звучал гулко и раскатисто.
– Такие вы у нас получились. Хотя многие из нас и предлагают провести работу над ошибками.
– Это как? – Глафира повернулась к Куалькуно. Солнце играло на его латах, а за спиной неожиданно появились огромные крылья.
– Очень просто. Уничтожить вас всех и начать все сначала. Так мы уже неоднократно делали. Помнишь про всемирный потоп?
Небо вдруг заволокло серыми тучами, блеснула молния, скала исчезла, а внизу опять оказалось море. Куалькуно с Глафирой неслись на огромной скорости прямо над черными волнами, иногда задевая барашки соленых волн. Впереди, выхватываемый вспышками молний, переваливался с волны на волну то ли плавучий дом, то ли корабль. Его очертания показались Глафире смутно знакомыми.
– Узнаешь? – спросил летящий рядом Куалькуно.
Конечно, Глафира его узнала. Это был Ноев ковчег, каким его изображали на старинных гравюрах. Ковчег нещадно били волны, и он неуклюже плыл в неведомое.
– Так было в последний раз, когда появились новые люди. – Куалькуно сделал круг над ковчегом и сел в неожиданно появившееся кресло. Кресло стояло в небольшом тихом кабинете с напольными часами и картинами, развешанными по стенам. Море волшебным образом втянулось в одну из картин и застыло на ней, сверкая бликами в черном безумии шторма.
– Ты хочешь сказать, что опять будет Всемирный потоп? – Глафира присела в соседнее кресло.
– Люди не ценят той радости, что дает им жизнь, – задумчиво произнес Куалькуно. – А теперь еще и решили проникнуть в ту единственную область, благодаря которой они вообще существуют. Мы всячески помогаем вам, стараемся уберечь от безрассудных и глупых поступков, двигаем вашу науку. Например, неужели ты думаешь, что Периодическая система химических элементов сама пришла Менделееву во сне или странный сон Ньютона, прерванный падением яблока, сам по себе открыл закон всемирного тяготения?
– А зачем вы все это делаете?
– Мы любим вас и очень страдаем, когда видим, что вы что-то делаете неправильно. Сейчас это неправильное очень близко к нашей общей катастрофе.
– И что же это неправильное?
– Жажда власти. Это – ваш бич. Правители самых больших ваших стран начали исследования в области человеческих снов. Впрочем, исследования эти проводились всегда. Но сейчас вы особенно близки к тому, чтобы, прорвавшись в наш мир, навсегда погубить свой.
– И какой из этого может быть выход?
– Выход один. Ну, или два. Второй – это так называемый, конец света. Апокалипсис. Думаю, он вам не понравится. А первый – это немедленное прекращение губительных экспериментов по проникновению в наш мир. Эти проникновения уничтожают наших братьев, меняют четко установившийся баланс. Мы пробовали на это влиять, но общий ход человеческой истории таков, что поменять что-то очень трудно. Поэтому мы и обратились к венецианскому Совету Десяти. Эти люди много лет хранили тайну зеркал. Именно через зеркала вы можете видеть другой мир, других себя, даже не отдавая себе в этом отчета. Через отражения мы проникаем в ваше сознание и существуем в нем. Таким образом мы даем жизнь друг другу. Вы живете в своем мире, мы – в ваших снах. Теперь над этой жизнью нависла угроза.
– Нужно прекратить эти эксперименты?
– Да. Их нужно остановить как можно быстрее. Есть два больших центра, изучающих природу сна и пытающихся влиять на них. Один находится под Москвой, другой в Италии, в городе Гаэта. Люди, проводящие эксперименты, не понимают, что играют с огнем и каждое их вторжение в наш мир уносит сотни жизней наших собратьев, когда-то придумавших эту модель.
Не успел Куалькуно договорить эти слова, как раздался громкий скрежет. Одна из стен кабинета исчезла, и в открывшемся проеме появилось гигантское лицо Алексея. Губы его зашевелились – он что-то увлеченно бормотал, разглядывая Куалькуно. Глафира догадалась, что гул – это и есть голос Алексея, в котором невозможно разобрать слова. Под непрекращающийся металлический скрежет огромный палец пополз по кабинету, сбивая игрушечную мебель и пытаясь ухватить миниатюрного Куалькуно за крылья, как бабочку для гербария.
– Сейчас рушится не только этот сон, но еще тысячи других снов, и прямо сейчас гибнут тысячи моих братьев, оказавшихся в этих снах, – закричал Куалькуно.
– Что нужно сделать? – вскочила с места Глафира.
– Сейчас все прекратится. – Изображение Куалькуно начало распадаться на маленькие точки, дрожащие в воздухе. – Я не успел тебе сказать… Надо попробовать еще раз… завтра днем. Я жду тебя.
– Где? – выдохнула Глафира, понимая, что изображение Куалькуно становится все прозрачнее и скоро совсем исчезнет.
– Город Болонья. Анатомический театр. Там есть портал. Мы должны успеть. Жду тебя там завтра в полночь.
Огромные пальцы Алексея пытались ухватить маленькую исчезающую фигурку Куалькуно.
– Остановись! – закричала ему Глафира.
Алексей странно встряхнул головой и вдруг увидел маленькую девушку в черном комбинезоне. Он испуганно замолчал и посмотрел ей прямо в глаза. Глафира тоже посмотрела ему прямо в глаза и ощутила, что вдруг стала с Алексеем одного размера. Кабинет куда-то исчез вместе с Куалькуно. Они смотрели в глаза друг другу долго и очень внимательно. Глаза Алексея открывались все шире.
– Не забудь посолить мясо! – наконец закричал он хриплым перепуганным голосом.
Скрежет и свет куда-то исчезли, изображение схлопнулось в точку, и наступила абсолютная тишина.
Глафира сидела на полу в церкви Капуцинов, в руке у нее была зажата маленькая черная курительная трубка. В углу за алтарем виднелась груда тряпья, но Куалькуно на этом тряпье уже не было.
Девушка вскочила на ноги и бросилась из церкви в сторону площади Барберини. Она теперь понимала, что нужно делать.
Пробегая, она обогнала пожилую даму, вышедшую из ресторана. Та увлеченно говорила по мобильному телефону:
– Нет, ты представляешь, совсем ненадолго задремала в ресторане, и тут такое! Да, акула! Большая такая! Вообще когда рыба снится – это к чему?.. А если акула?
Глава XXIV. В малине
Фон Дассель гнал милицейский «Форд» подальше от центра Москвы по пустым ночным улицам ровно 20 минут. Почему он решил, что именно столько времени понадобится полиции, чтобы очухаться и объявить по городу план «Перехват», Алексей не знал, но, по-видимому, замысел тевтонца удался. Никто за ними не гнался, и вояж на сумасшедшей скорости через весь город получился на славу. Через двадцать минут после всего происшедшего у «Балчуга» беглецы уже очутились рядом со станцией метро «Бабушкинская».
