Строители кивали и молча возвращались к своей работе. Камень уходил в чудовищном количестве, и вскоре сделалось очевидным, что его понадобится раз в десять больше в сравнении с уже положенным. Впервые Айседора поинтересовалась стоимостью доставки одного воза и пришла к выводу, что еще немного, и они будут разорены. Впрочем, лиха беда начало, деньги еще оставались, а если бы и закончились, Айседора могла возобновить свои турне, в чем ей с радостью посодействовал бы Александр Гросс, но, как говорилось ранее, на треклятом холме вообще не было воды. Не только на холме, но и на несколько миль вокруг! Иными словами, уехать-то она могла, но стройка неминуемо застопорилась бы, так как вода была необходима для строительства. Осознав, наконец, серьезность проблемы, Раймонд принялся бурить артезианскую скважину. Снова потребовались деньги, рабочие, техника. средства улетали, а толку не было никакого.
«Что же, мы так и будем сидеть сложа руки?!» – не выдержала Елизавета и повезла семью в Афины, где рассчитывала получить совет у вещих духов, населяющих Акрополь. Объяснив в администрации города цель своего приезда, клан Дункан получил особое разрешение бывать в Акрополе в ночное время, проводя там обряды в амфитеатре Диониса. Там при свете луны они планировали танцевать, а также слушать отрывки из греческих трагедий в исполнении Августина, дабы преисполниться величия этого места и в конечном итоге получить вещий сон или какое-то иное напутствие.
Как-то лунной ночью в театре Диониса они действительно услышали звонкий детский голос, певший песню. Дунканы не могли разобрать слов, не понимали смысла, но были очень взволнованны и щедро одарили юного певца из своих кошельков. На следующую ночь он пришел с двумя приятелями, потом собрал целый хор. Каждый раз богатые иностранцы раздавали малышам деньги, и каждую ночь детей в театре Диониса становилось все больше и больше…
Это был совершенно явный знак! Теперь Айседора с семьей устраивали конкурсы маленьких исполнителей, раздавая щедрые награды и угощая ребят всем, что только успевали прикупить за день в городе. Вскоре к их компании присоединился молодой студент-грек, знающий английский, он помог отобрать и записать самые древние песни, а также познакомил приезжих с профессором византийской музыки.
В результате конкурсного отбора у Дунканов появился хор из десяти мальчиков, а студент переписал для Айседоры и ее семейства «Взывающих» Эсхила. Теперь они учили древнегреческий, репетировали с хором и следили за строительством своего храма. Жизнь была прекрасна! В Греции Айседора провела год.
Хор для Айседоры
В то время в Афинах происходили громкие дебаты относительно того, какой язык должен быть принят на сцене – древний или новогреческий. И если аристократия во главе с королевской семьей стояли за более прогрессивный новогреческий язык, студенчество требовало введение древнегреческого языка. То тут, то там возникали стихийные демонстрации, когда несколько десятков молодых людей и девушек ходили по городу, размахивая флагами. Туники и сандалии семейства Дункан были с восторгом восприняты революционерами, так как этот стиль полностью соответствовал их вкусам. Несколько раз Дунканы примыкали к шествию, считая своим долгом высказать протест местной «тирании». После одной такой демонстрации Айседоре был предоставлен зал для представления. Десять мальчиков, одетых в хитоны, исполняли «Взывающих» Эсхила, в то время как Айседора танцевала.
Студенты отбивали ладоши и срывали голоса, приветствуя танцовщицу; вскоре весть о триумфе босоногой иностранки дошла до короля Греции, который поступил со смутьянами и революционерами как истинный философ и отменный политик, а именно попросил повторить выступление в Королевском театре.
Прием там был прохладнее, чем в студенческой среде, тем не менее его величество заглянул в уборную танцовщицы и пригласил ее подняться вместе в королевскую ложу, дабы представить Айседору ее величеству, но это знакомство не дало ровным счетом ничего. Королевская чета вполне могла почтить своим присутствием строительство храма или пригласить модную и весьма популярную танцовщицу во дворец, но они не собирались вкладываться ни в строительство, ни в возрождение древнегреческого театрального искусства. А значит, это следовало сделать Айседоре. Аполлон и его сестры живы, танцовщица знала это и была готова нести добрую весть по всему миру… но, к сожалению, она не могла передвигаться подобно стремительному посланцу богов Меркурию, которому нет дела до границ и человеческих условностей. Айседора же была вынуждена решать скучные задачи доставки камней на строительство, рассчитываться с местными рабочими и водоносами. Кроме того, ей приходилось вести переговоры с родителями «своих» греческих мальчиков, которые желали, чтобы дети учились или работали, прислуживая в кофейнях или на рынках, помогая пасти овец или ловить рыбу. Айседора обещала юным певцам театральную карьеру, собираясь вывести их в люди, и дать престижную и хорошо оплачиваемую профессию. Но можно ли было добиться этого в Греции, в которой за целый год не нашлось ни желающего предложить ангажемент импресарио, ни спонсора, ни приличной прессы, которая заставила бы людей заговорить о самоотверженных американцах, ратующих за возрождение греческого искусства.
Нет, начинания Айседоры не были понятны ни аристократам, ни тем более простым людям. И если кого-то и можно было облачить в туники и сандалии, так это детей или иностранцев, для которых подобный стиль был бы дикой экзотикой. Молодежь хотела одеваться и жить по европейской моде, традиционно предпочитая иностранное отечественному.
Жизнь бурлила и неслась вперед – картины синематографа с двух-трех минут увеличились до пятнадцати и даже двадцати. Документальные фильмы соседствовали с первыми художественными, в которых бушевали страсти одна захватывающе другой. Постепенно киноактрисы с их ярким гримом начали входить в безусловную многонациональную моду, завоевывая сердца и заставляя женщин краситься и одеваться, согласно увиденному на экранах. В общем, возрождение Греции было не интересно прежде всего грекам.
Студенты хоть и являлись отличнейшей публикой, готовой отбивать ладоши на спектаклях мисс Дункан, но они не могли оплачивать аренду театра или устраивать Айседоре турне по своей стране. Каждый день Айседора занималась с хором в зале при гостинице, в которую они переехали вскоре после начала строительства храма. Дети пели словно ангелы, но стоило немалых трудов научить их еще и двигаться, сопровождая танцы Айседоры, которая выступала с сольной партией.
В конце концов, Дункан была вынуждена смириться с происходящим. Она не сумеет переделать греков, даже если посвятит этому всю оставшуюся жизнь, зато она может продолжать свои греческие танцы в Европе. Усилит программу греческим хором и снова начнет гастролировать по городам и весям. У нее ведь есть импресарио, достаточно отбить телеграмму, и театры Германии откроют свои двери. Из газет Айседора знала, что сразу же после ее последних блистательных гастролей появились десятки подражательниц, надевших белые туники и украсивших сцены голубыми занавесями. Многие из них называли себя ученицами легендарной Айседоры и ее последовательницами, самые наглые представлялись ее именем, копируя прическу, наряды и беззастенчиво подделывая американский акцент. С этим определенно нужно было что-то делать, и не сидя в Афинах. Вообще, по большому счету, она сама была во всем виновата. Сначала поднять такую волну, а затем вдруг отойти на целый год от дел, убежать в Грецию, оккупировать никому не нужный холм.
